Если мой самолет не взлетит

Мы вышли в прихожую. Я горячо обнял ее. Никогда я не хотел женщину так, как в тот момент. Она не пыталась освободиться, но была совершенно холодна. В ней была какая-то отстраненность, я почувствовал смутный страх, слезы выступили у меня на глазах. Поэтому я сдержался. Все знают, что на меня можно положиться.

–Может быть, ты все-таки дашь о себе знать? И когда-нибудь позволишь себя увидеть? – спросил я.

–Ты и так накидал целую гору в свой жизненный воз, как говорит Сережа, – засмеялась она, —Прощай.

Я помню, как утром следующего дня я сидел у себя в кабинете, и пытался собраться с мыслями. В этих занятиях всегда была успокаивающая надежность. Успокаивающая объективность. Но я не мог сосредоточиться. Я смотрел через стеклянную стену десятого этажа на автомобили, снующие по набережной, и перед глазами стояло лицо женщины.

Единственной женщины.

С Сережей я долго не виделся, потом зашел к нему, надеясь узнать что-нибудь о ней. С него Ольга тоже взяла честное слово, что он не будет ее беспокоить и пытаться найти.

Когда я спросил о ней, Сережа рассказал:

–Было от нее письмо. Она пишет, что пытается устроить свою жизнь. Что у нее появился человек, за которого она собирается замуж и которого надеется полюбить.

Я почувствовал, что он хочет в это верить. Сережа выглядел очень плохо. От пьянства кожа у него приобрела красноватый оттенок, и, хотя после этого письма его совесть могла успокоиться, но, видно, что-то у него не складывалось.

Потом мы опять долго не виделись.

Когда я вновь навестил его, то увидел, что он совсем спился и стал почти невменяем. Помню, я подумал, что недолго еще он удержит эту мансарду, и в следующий раз, если мне придет желание его увидеть, придется искать его где-нибудь на Нарвской, где тусят бомжи.

Единственное, зачем он был мне нужен – это чтобы что-то узнать об Ольге. Я сразу спросил о ней. Сережа молчал довольно долго, собираясь с пьяными мыслями, потом сказал:

–Она покончила с жизнью. Все продумала, чтобы я не узнал. Но раскрылось, началось расследование, пришли ко мне.

И последней заботой в ее жизни было, как бы своей смертью не побеспокоить Сереженьку.

Его телефон до сих пор в моих контактах, удалить этот контакт из адресной книги выше моих сил, но мы никогда больше с ним не виделись, не разговаривали, и что с ним было дальше, и даже жив ли он сейчас, я не знаю.

Счастливы кроткие.

Посвящается строителям энергетической сверхдержавы.

Да, много наворочал Петров в этом северном безлюдном крае. Окрестности нефтяного города напоминают поле боя, где разыгралась битва современной техники с дикой природой. Разумеется, природа потерпела позорное поражение против Петрова с его бензопилами, бульдозерами, вертолетами и прочим. В тайге вокруг города прорублено множество зарастающих просек, где среди нефтяных луж по обочинам дорог валяются горы гниющих бревен, строительных материалов, мусора, ржавеющей техники.

Жизнь Петрова сложилась так, что он много-много строил. Это он строил временный аэропорт, потом новый временный аэропорт (первый не справлялся с нагрузкой). На живую нитку Петров и такие, как он, молодые ребята провели на юг одноколейную железную дорогу по временной трассе, собираясь потом ее спрямить и улучшить, построили временный вокзал, зная, что потом придется его переносить в другое место. Быстро, очень быстро построили неотапливаемые гаражи, так что двигатели машин приходилось не выключать всю зиму. Наконец начали строить первые многоэтажные дома, для отопления которых строили множество временных котельных, от которых к домам тянули временные теплотрассы прямо по поверхности земли. Временные дороги быстро пришли в полную негодность, поэтому их пока что замостили бетонными плитами.

Кстати, Петров, видимо из-за отсутствия образования, не мог понять, зачем нужно бесконечно платить за временное, если можно заплатить один раз за постоянное, но, конечно, его мнением никто не интересовался. Хотя считалось, что скоро все будет сделано прочно, на долгие годы. Но каждый день появлялись новые "временные трудности", и их временно решали.

В образе жизни этого города нельзя не увидеть много героического. Даже удивительно, как все это можно выдержать.

Если, например, в былые времена жизнь северных поселений в морозы почти замирала, то для города, этой машины жизни, всякие внешние условия не значат почти ничего. Петрову приходилась работать в морозы и за сорок градусов. Отчасти это объясняется тем, что многие производства остановить просто невозможно, а к тому же эта безостановочность заложена в самом укладе города. Считается, что суровость климата скомпенсирована северной надбавкой на заработную плату.