Есть!

Девочка с курса, Авдеева, хвасталась, что в детстве папа читал ей вслух мифы Древней Греции и потому она готова к экзамену по античке последние пятнадцать лет. На спор Авдеева пересказывала мифы и описывала подвиги Геракла – Кате же приходилось грызть мифологию как сухарь: античка никак не желала ей даваться.

Странно, что именно сейчас Ека Парусинская завспоминала грустное детство и трудную юность – сейчас, когда до родителей, все еще живых и все так же, как ни сложно в это поверить, пьющих, ей нет дела, точно так же, как нет ей дела до предавшей маленькую Катьку узбечки Фарогат – единственного человека в мире, которого она в самом деле любила. С бабушкой все было проще, как будто обе они, старая и малая, договорились однажды – не словами, а другим, более совершенным способом – не делать друг другу сложно и больно. Так, в относительном мире и равнодушии,они прожили долгие годы. Любви не было – была вымученная забота с одной стороны и вынужденная благодарность – с другой. Бабушка Клава умерла несколько лет назад, когда Ека проходила первую стажировку в Италии. На похороны внучка не приехала.

Сейчас, с высоты будней, Ека видела свое печальное детство чужим, как будто речь шла не о ней самой, а об очередном античном герое, так легко усваивавшемся безразмерной памятью Авдеевой. Греческие мифы и детство – это была одна и та же античность.

На днях, когда в студии отключили электричество за пять минут до эфира, Ека вместо того, чтобы нервничать со всеми, зачем-то принялась вспоминать собственную, деревенскую мифологию, слипшуюся в ее памяти с античной. И лишь только электричество наконец дали, ведущая «Ека-шоу» будто вынырнула из прошлого, стряхивая – как собака воду с шерсти – цепкие, приставучие воспоминания.