Эта ласковая земля

Глава пятьдесят третья

Мы вдыхаем любовь и выдыхаем ее. Это основа нашего существования, эфир наших душ. Лежа на койке в старом сарае за домом Герти, я думал о двух женщинах и размышлял над природой привязанности, свидетелем которой стал. Фло была прекрасным цветком, Герти – суровой мамой-барсучихой, и я пытался понять любовь, которую они испытывали друг к другу. Я не знал, что женщина может любить женщину так же, как я любил Мэйбет Шофилд. С каждым поворотом реки после побега из Линкольнской школы мир становился шире, его тайны сложнее, а возможности – бесконечными.

Герти подняла моего брата, Моза и Эмми, чтобы помогали с завтраком, но мне разрешили остаться в кровати. Запах в сарае напоминал о старом амуничнике, в котором нас запирал Джек, Гроза Кабанов. Сарай был в два раза больше, внутри стояли две койки, на которых спали Элмер и Джагс, когда не сидели в окружной тюрьме. Моз с Альбертом делили одну койку. Эмми занимала вторую, но уступила ее мне. Я слышал звуки Низины, крики старьевщика: «Тря-а-а-пки! Тря-а-а-пки! Газеты! Кости!» – скрип тележных колес, лошадиное ржание, редкое кряхтение бензинового двигателя и дребезжание ходовой части, когда автомобиль подпрыгивал на кочках немощеной улицы. Голоса на Фэйрфилд-авеню часто говорили на идише, но поскольку Западная Низина была первым местом в Сент-Поле, куда причаливали иммигранты, здесь также время от времени слышались крики на испанском, арабском и других языках, не знакомых моему уху, и мне казалось, что я за миллион миль от округа Фремонт.

Я поспал, но урывками, потому что чувствовал активность вокруг, и мне казалось, будто я единственная пчела в улье, которая бездельничает. Наконец я встал, облегчился в уличном сортире и пошел посмотреть, чем заняты остальные.

На кухне Эмми с Фло готовили гарнир на обед.

– Доброе утро, соня, – весело сказала Эмми.

– Где Норман?

– Давно ушел, Бак, – ответила Фло. – Похоже, твой брат обладает талантом, в котором сильно нуждается мой брат.

– Раздражать людей?

– Разве можно так говорить про своего брата?

– Ваш брат никогда вас не раздражает?

– Все время. Но мы их прощаем, правда же? – Фло кивнула на нож и горку моркови. – Мой руки и помоги мне нарезать.

Приступив к делу, я спросил:

– Так что ваш брат хотел от Нормана?

– Он собирается починить буксир Тру, – прощебетала Эмми.

– Он попробует, – поправила Фло. Она взяла миску с кукурузным тестом и держала, пока Эмми выкладывала тесто на ждущие сковородки.

– Альберт может починить что угодно, – сказал я. – А Моз?

– Моз и Кэлвин пошли с ними, помогать.

– А Герти?

– Ушла за покупками на ужин. Сегодня будем подавать рагу из говядины.

Когда я закончил резать овощи, Фло отпустила меня, но сказала:

– Мы начинаем подавать обед в половину второго. Вернись к этому времени, Бак.

Я спросил, нет ли у нее листка бумаги и конверта, чтобы написать письмо. Она дала мне и то, и другое, а также карандаш, который поточила для меня. Я пошел на сводчатый мост, нависший над Миссисипи, сел и стал думать о Мэйбет Шофилд.

После того как мы покинули Хоперсвилль, не было ни дня, чтобы я не думал о Мэйбет. Частенько долгими часами на реке вспоминал я наши поцелуи, крепко держась за последний образ – как она грустно махала мне рукой из кузова грузовика, когда ее семья уезжала в Чикаго, – и воображая, какой была бы моя жизнь, если бы я поехал с ними. В глубине души я знал, что никогда не оставил бы свою семью, но заманчивые возможности того, другого выбора все еще терзали меня.

«Дорогая Мэйбет, – написал я. – Я в Сент-Поле на пару недель, живу у Герти Хеллман и ее подруги Фло на Фэйрфилд-авеню. Надеюсь, ваше путешествие проходит хорошо. Я каждую ночь смотрю на наши звезды, которые показывают на север, и думаю о тебе».

Я пытался решить, упоминать ли о наших поцелуях, но решил дать Мэйбет первой затронуть эту тему. Если она скажет что-нибудь в своих письмах, которые, я надеялся, будут ждать меня в Сент-Луисе, тогда я дам себе волю и поведаю ей все порывы своего сердца. А пока я посчитал, что лучше не усложнять. Поэтому закончил так: «Позже напишу еще. Пожалуйста, передавай мои наилучшие пожелания своим родителям и Мамаше Бил». Я долго думал, как подписаться, и наконец остановился на «Всегда твой Оди».

«“Всегда твой”. Безопасный код для “я тебя люблю”», – подумал я.

Я сложил письмо, убрал в конверт и написал адрес: «Сисеро, штат Иллинойс, Стаут-стрит, 147. Мэйбет Шофилд». Обратный адрес я решил не писать, поскольку не думал, что буду в Сент-Поле, когда Мэйбет напишет ответ. Я не знал, где находится почта, и было уже пора возвращаться к Герти и помогать подавать обед, поэтому я сунул письмо за пазуху, чтобы уберечь от любопытных глаз и вопросов брата, и вернулся в Низину.

Моз тоже вернулся, но без Альберта, Тру и Кэлвина.

«Работают над двигателем», – показал Моз. У него не осталось времени, чтобы объяснить подробнее, прежде чем Герти распахнула дверь и приставила нас к делу.