Эта ласковая земля

– Нельзя же вечно бояться, – сказал я.

– Не вечно. Только пока не доберемся до Сент-Луиса.

– Если когда-нибудь доберемся.

– Ты думаешь, искать тетю Джулию – ошибка?

Это не было ошибкой. Ошибкой было влюбиться в Мэйбет Шофилд, и это меняло все.

– Я просто думаю, что мы не можем прятаться вечно. Этим людям очень нужна наша помощь. Твоя помощь.

Эмми принялась собирать карты.

– Ты должен помочь им, Альберт, – сказала она, как будто это она была взрослой, а он ребенком.

– Почему?

– Потому что ты знаешь, что так правильно.

Альберт посмотрел на небо и закатил глаза. Он покачал головой, словно от безысходности, и наконец кивнул.

– Ладно, но я пойду один. Вы двое останетесь здесь. Меньше шансов, что нас засекут.

– Спасибо, Альберт, – сказал я, думая, что мой брат не такой уж негодяй, а Эмми мудра не по годам, и еще подумал, как благодарна будет Мэйбет. Это было главной моей мыслью.

Альберт похромал прочь, нога все еще болела, и его не было до конца дня. Форреста тоже. Одному Богу известно, куда запропастился Моз. Я начал беспокоиться. Что, если никто из них не вернется? Что, если мы с Эмми остались одни? И тут я вспомнил слова, которые Моз снова и снова выводил на ладошке Эмми, пытаясь утешить ее перед нашим путешествием: «Не одна».

Он был прав. Мы не одни. Мы были друг у друга, я и Эмми, и теперь у нас были Шофилды. Может, в Чикаго будет лучше, чем в Сент-Луисе. Лучше в основном потому, что мы с Мэйбет будем вместе. И я подумал, что такой расклад меня устраивал.

– Я скучаю по Мозу, – сказала Эмми.

Я тоже скучал. Не по мрачному и угрюмому Мозу, а по Мозу, который всегда был готов улыбнуться, и хотя не мог петь по-настоящему, всегда казалось, что его душа поет. А потом мы нашли скелет индейского ребенка и все изменилось.

Эмми начала строить маленький домик из веточек, и я спросил ее:

– Ты помнишь, как сказала мне, что они все мертвы?

– Кто?

– Во время последнего припадка, ты сказала: «Они мертвы. Они все мертвы». Ты помнишь?

– Не-а. Это всегда как в тумане. – Она сломала домик из веточек и сказала скучающим тоном: – Оди, расскажи мне сказку.

Солнце почти ушло за горизонт, тени тополей становились все длиннее, птицы устраивались на ветвях, словно готовились ко сну.

– Она начинается так, – сказал я. – После битвы с ведьминой армией змей четверо Скитальцев долго путешествовали. Они устали и решили разбить лагерь возле реки. Вдалеке поднимались башни замка.

– Ведьминого замка? – спросила Эмми. – Где в подземелье томятся дети?

– Нет, это другой замок. Просто слушай. Скитальцы сомневались насчет замка, и не зря. Тень Черной ведьмы расстилалась по всем всем землям, и Скитальцы знали, что доверять кому-либо опасно. Они тянули соломинки, чтобы определить, кто пойдет к замку осмотреться. Короткая досталась проказнику. Он попрощался со своими спутниками и пошел вверх по реке, где на противоположном берегу возвышался замок. Он подошел к давно заброшенному мосту, заросшему лозой. За мостом начиналась разбитая дорога. Вокруг росли джунгли до самых замковых стен. Ворота замка были нараспашку, стражи не было, и проказник осторожно вошел. Внутри ходили люди, только были словно мертвые, в глазах не было жизни, а тела их были худыми, как палочки от леденцов. Они голодали, но это еще не самое страшное. Черная ведьма украла их души. Они не умерли, но в них не было жизни. Проказник пробовал заговорить с ними, но это было все равно что разговаривать с каменными стенами замка. У них не было желания, а может быть и сил разговаривать. Они ходили в пугающей тишине, кругами, потому что им не хватало сообразительности покинуть замок. У проказника была волшебная гармоника, которую давным-давно подарил ему еще больший проказник – его отец.

– Совсем как твоя гармоника, – сказала Эмми.

– Не как моя, – сказал я. – Волшебная гармоника.

– Когда ты играешь, Оди, это как магия.

– Тихо, – сказал я. – Дай мне закончить историю. Он достал свою гармонику, желая принести в это мрачное место песню надежды. Когда он заиграл, к нему присоединился прекрасный голос из самой высокой башни замка. Он звучал также чарующе, как гармоника проказника. И он пошел на звук по длинной винтовой лестнице и наконец нашел комнату, в которой жила самая красивая принцесса, какую только можно представить.

– Как ее звали?

– Мэйбет Шофилд.

– Мэйбет Шофилд? Принцесс так не зовут. Это должно быть что-нибудь вроде… вроде Эсмеральда. Вот имя для принцессы.

– Кто рассказывает историю?

– Хорошо. Мэйбет Шофилд.

Но Эмми скорчила такую рожицу, как будто попробовала печенку.