Этюды о конце света. Как умирала империя и рождалась Европа

Пусть в бедное тело вопьются свирепые гвозди,

И бешенством ваши нальются сердца и печалью

И будут красней виноградных пурпуровых гроздий.

Давно я ждала вас, могучие, грубые люди,

Мечтала, любуясь на зарево ваших становищ.

Идите ж, терзайте для муки расцветшие груди,

Герольд протрубит – не щадите заветных сокровищ.

Серебряный рог, изукрашенный костью слоновьей,

На бронзовом блюде рабы протянули герольду,

Но варвары севера хмурили гордые брови,

Они вспоминали скитанья по снегу и по льду.

Они вспоминали холодное небо и дюны,

В зеленых трущобах веселые щебеты птичьи,

И царственно-синие женские взоры… и струны,

Которыми скальды гремели о женском величьи.

Кипела, сверкала народом широкая площадь,

И южное небо раскрыло свой огненный веер,

Но хмурый начальник сдержал опененную лошадь,

С надменной усмешкой войска повернул он на север.

Николай Гумилев. Варвары

Битва при Араузионе – первое большое столкновение Рима и германцев

6 октября 105 года до н. э. армия Римской республики потерпела одно из самых сокрушительных и унизительных поражений в своей истории.

Точнее, даже не так. Две римские армии были фактически полностью уничтожены, их знаки отличия захвачены и поруганы, пленники убиты. И сделала это не армия великой державы, например, Парфии, а «презренные варвары» – союзное войско кимвров, тевтонов, херусков, маркоманов, амбронов, тигурнов и, возможно, гельветов.

До этого поражения римляне практически ничего не знали о «северных дикарях», да и не хотели знать, так как не принимали их всерьез. Конечно, эти длинноволосые бородатые великаны (средний рост германцев был значительно больше среднего роста римлян), одетые в одни лишь шкуры, примитивно вооруженные, внушали некоторое беспокойство своим внезапным появлением из лесов будущей Германии и многочисленностью. Но то, что они могут представлять серьезную угрозу, заносчивым победителям Карфагена и Эллады сначала даже в голову не приходило.

Хотя внезапности никакой не было. Во II веке до н. э. началась первая волна большого исхода германцев из Скандинавии, пионерами которого и стали кимвры с тевтонами. Но это было так далеко на Севере, что Республика ничего об этом не знала и знать не желала. Впрочем, пришельцы тоже мало знали о Риме и не имели намерения с ним воевать, они просто искали новое место для поселения, уходя от истощения почв и наступающего похолодания.

В контакт с римлянами они вступили в 120 году до н. э., а в 113 до н. э., дойдя до Норика, вынуждены были взяться за оружие, потому что спесивые южане не позволяли им пройти по территории провинции. В битве при Норее германцы довольно быстро и эффектно объяснили римлянам, что не собираются выполнять их дурацкие требования, и двинулись дальше – в Галлию. Все дальнейшие попытки их остановить также оканчивались для римлян унизительными поражениями. Наконец, 6 октября 105 года до н. э. взбешенные бесконечным противодействием и заносчивостью низкорослых южан, еще не столь прославивших себя, чтобы внушать трепет (что гордым детям Севера Пунические войны, Сципион, битва при Пидне) германцы в междуречье Араузиона и Роны учинили им настоящий разгром.

События развивались так.

Навстречу пришельцам отправили экспедиционный корпус из двух армий под начальством проконсула Квинта Сервилия Цепиона и консула Гнея Маллия Максима. Военачальники еще в походе переругались и не нашли ничего умнее, как встать двумя лагерями на разных берегах Роны.

Вскоре после этого небольшой патрульный отряд легата Марка Аврелия Скавра был уничтожен авангардом врага. Плененный Скавр простодушно, с чисто римской спесью посоветовал германцам отступить до встречи с основными силами, за что был сожжен заживо. Консул Максим тем временем предложил стоявшему в нескольких милях на левом берегу Цепиону соединиться к его войску, но тот отказался, надеясь единолично покончить с нахальными «дикарями» и стать героем.

Даже пристрастные римские историки свидетельствуют, что германцы и союзные им кельты не хотели воевать. Их вождь Бойориг вступил в переговоры с Максимом, обещая не трогать ничего римского, если им позволят пройти на юг. Но опять получил категорический отказ.