Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе

Наиболее ранние примеры употребления самоназвания «эллины» зафиксированы в произведениях Гесиода и Архилоха[431]. Так же, как и у древних китайцев, ведущим компонентом этнического самосознания эллинов была идея общности происхождения — в данном случае представление о том, что все они являются потомками некоего Эллина, сына Девкалиона, причем дорийцы, ионийцы и эолийцы считались отпрысками трех сыновей Эллина-Дора, Иона и Эола. Говоря о происхождении самоназвания «эллины», Фукидид прямо пишет, что «такого обозначения вовсе не существовало раньше Эллина, сына Девкалиона… Только когда Эллин и его сыновья достигли могущества в Феотиде и их стали призывать на помощь в остальные города, только тогда эти племена одно за другим, и то скорее вследствие взаимного соприкосновения друг с другом, стали называться эллинами»[432]

. Что же касается слова «варвар», то у Гомера оно встречается еще в нетерминологическом употреблении, обозначая вообще любого человека, говорящего на непонятном языке (ср. утверждение Геродота о том, что египтяне «называют варварами всех, не говорящих на одном с ними языке»)[433]. Однако уже в V в. до н. э. в трагедиях Еврипида прилагательное «варварский» употребляется в значении «невежественный», «скотский», что отражает сущность противопоставления эллинов и варваров. Сама идея превосходства эллинов над «варварами» претерпевает в то же время существенное изменение. Согласно исходному представлению эллином можно было только родиться; теперь оказывается, что эллином можно стать, усвоив эллинскую культуру, и наоборот Тот же Еврипид вкладывает в уста одного из своих героев следующую реплику «Ты так долго жил среди варваров, что сам стал варваром»[434]

. Еще более определенно сформулирована эта мысль у Исократа в его «Панегирике»: «Самое имя эллина становится уже обозначением не происхождения, но культуры. Эллинами чаще называют получивших одинаковое с нами образование, чем людей одного и того же происхождения»[435]. Все это полностью созвучно с теми изменениями, которые происходили в структуре этнического самосознания древних китайцев.

IV в. до н. э. вошел в историю Греции, как век кризиса. Истощенные борьбой за гегемонию древнегреческие полисы оказываются не способными преодолеть свои внутренние противоречия. Именно в это время все чаще раздаются голоса, призывающие к объединению полисов на основе эллинского этнического единства Мысль о необходимости воссоединения всех эллинов («панэллинская идея») высказывалась и раньше, даже во время Пелопоннесской войны. Теперь она становится особенно популярной. Платон, например, считал войны между греческими полисами братоубийственной враждой, тогда как войны с варварами казались ему вполне естественным явлением[436]

. Много внимания уделял этой проблеме Исократ, один из ведущих глашатаев идеи объединения эллинов на этнической основе. «В обстановке несправедливостей и безумств, совершаемых другими, великое дело — первыми проявить благоразумие, выступить в защиту свободы эллинов, получить наименование не грабителей, а спасителей их», — утверждал он[437]. Если Платон выступал за передачу власти Дионисию над всеми греческими полисами Сицилии, то Исократ разрабатывает конкретные планы установления политического единства всех эллинов Балканского полуострова и Малой Азии. Полагая сначала, что инициатива умиротворения Эллады должна принадлежать Афинам, Исократ впоследствии меняет свою позицию, придя в конечном счете к убеждению, что осуществить эту миссию сможет лишь македонский царь Филипп. В обращении к нему Исократ рисует заманчивую картину единства всех эллинских государств и призывает Филиппа «считать своей отчизной всю Элладу»[438]

. «Что может быть больше такого счастья, — продолжает Исократ, — когда к тебе прибудут послами от великих государств люди, пользующиеся наибольшим почетом, и ты будешь совещаться с ними об общем спасении, о котором, как станет ясным, никто другой не проявил такой заботы, когда ты увидишь, как вся Эллада поднялась на твой призыв и никто не остается равнодушным к твоим решениям»[439].

Иначе представлял себе объединение Эллады идейный противник Исократа, лидер антимакедонской партии Демосфен. Подобно Исократу он также видел выход из кризиса лишь в объединении древнегреческих полисов на основе эллинской этнической общности. Однако в противоположность Исократу он считал, что задачу объединения всего эллинского мира смогут выполнить только Афины. Что же касается македонян и их царя Филиппа (а позднее Александра), то Демосфен считал их варварами и, следовательно, естественными врагами эллинов[440].