Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время

Впрочем, приближенные Марии Бургундской попытались оспорить действия французского короля, который, основываясь на апанажном праве, выдвинул свои претензии на французские фьефы⁸⁰ герцогов и ввел в некоторые из них свои войска. К тому же, пытаясь подкрепить свои притязания как можно более серьезными аргументами, в мае 1478 г. (т. е. только через полтора года после гибели герцога) он обвинил Карла Смелого в невыполнении своих вассальных обязательств по отношению к королю и в совершении преступления против королевского величия⁸¹

, что говорит об относительной слабости королевской власти на завоеванных территориях. Бургундская сторона еще в январе 1477 г. включилась в полемику с Людовиком XI. Уже 23 января 1477 г. Мария Бургундская направила письмо в совет Дижона, в котором обосновывала свои права на земли, принадлежавшие Бургундскому дому⁸². Она отмечает, что герцогство Бургундия никогда не входило в состав владений короны, следовательно, к нему не может применяться апанажное право. Не только герцогство Бургундия, но и другие территории принадлежат ей на законных основаниях. Например, графства Макон и Осер, приобретенные Филиппом Добрым по условиям Аррасского мира 1435 г. Особый интерес вызывают доводы юриста Жана д’Оффэ в пользу Марии Бургундской⁸³

. Можно выделить три основных пункта в его трактате, написанном уже в конце 1478 г., что снова говорит о том, что вопрос о правах на бургундское наследство оставался все еще актуальным. Во-первых, обвинения в неисполнении вассального долга касаются только покойного герцога, а значит, не могут применяться по отношению к его наследнице. Во-вторых, д’Оффэ отрицает, что герцогство Бургундия – апанаж, для него это фьеф, не входивший в состав королевского домена. В-третьих, этот фьеф может передаваться по женской линии (если это позволяли местные кутюмы), тогда как апанаж должен возвращаться короне в случае отсутствия наследника мужского пола. В связи с этим для него важно разобраться, на каких условиях герцогство было передано Филиппу Храброму в 1463 г. Юрист приводит два аргумента в пользу своих предположений: король Иоанн II Добрый получил герцогство не в результате возвращения к короне после пресечения прежней герцогской династии, а в результате наследования, причем по линии своей матери; затем король даровал Бургундию своему сыну и его законным наследникам за беспрецедентную храбрость, проявленную им в битве при Пуатье, а исключение права женщин на наследование не применимо к этому дару, так как такое положение было принято уже много позже 1463 г. Эти доводы должны были, по мысли бургундской стороны, подтвердить законность наследования Марией герцогства Бургундского. К тому же, герцог объявил свой суверенитет над ним, а значит, мог передать все свои владения дочери.

Действительно, герцогство Бургундия не было апанажем, оно было даровано Филиппу Храброму и всем его наследникам (пол наследников не был никак оговорен в акте дарения) и могло наследоваться женщиной, ибо никаких точных оговорок на сей счет не существовало⁸⁴. Из всего комплекса французских фьефов герцогов Бургундских только графство Булонь, а также кастеллянства Руа, Перонн и Мондидье не предполагали передачу по женской линии⁸⁵

. Безусловно, предпочтительнее было иметь наследника-сына, чтобы чувствовать уверенность в судьбе своих владений. Современники хорошо это осознавали. Чего стоит, например, реакция Филиппа Доброго на рождение у Карла дочери: он даже не присутствовал на ее крещении, что Шатлен объяснил как раз полом ребенка⁸⁶. По иронии судьбы опасения герцога оказались не напрасными.

Ситуация в северных регионах была другой. Некоторые исследователи утверждают, что здесь еще во времена Филиппа Доброго оформилось чувство некоего единства⁸⁷

. В этой части Бургундского государства удалось организовать сопротивление, хотя поначалу оно оказывалось не столь эффективным из-за конфликтов с городами Фландрии, в частности. Однако действия французской армии, разорявшей территории Эно, Артуа и др. провинций, судьба взятого после продолжительной осады Арраса⁸⁸, жителей которого вынудили покинуть свои дома, а сам город переименовали, способствовали сплочению вокруг Бургундского дома всех, кто не желал подчиниться французскому королю. К тому же перспектива брака с Максимилианом и его последующее заключение вселяло надежды на успешное противостояние Франции. Впрочем, надо отметить, что Максимилиан тоже не стал для бургундских подданных естественным сеньором, таковым для них являлся после смерти Марии Бургундской их сын – Филипп Красивый⁸⁹. Поэтому жители Гента и Брюгге часто поднимали восстания против Максимилиана и пытались установить опеку над малолетним герцогом⁹⁰.