«Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу». Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела

25-летняя научная сотрудница университета хотела начать психотерапию на фоне панического страха, что она заражена СПИДом. Она предельно боялась сдать анализы, для которых еще в любом случае было слишком рано. Сейчас у нее новая работа, «работа мечты», которая оставляет ей возможность писать диссертацию. Во время медицинского обследования при приеме на работу у нее возник панический страх, что с ее телом что-то не так. Последние шесть недель у нее проблемы с желудком, боли в животе, головные боли, боли в конечностях, и все эти симптомы она интерпретирует как признаки первичной инфекции. Она горько упрекает себя в том, что не воспользовалась презервативом: «Так ни в коем случае нельзя делать!» С другой стороны, хотя речь шла только об оральном сексе, заражение крайне маловероятно, и она уже навела справки на этот счет, но она все же верит в это. Похоже, она влюбилась в этого «смешного парня», актера из далекого большого города: «Он совсем из другого мира, у него очень жесткая жизнь!». С другой стороны, они друг друга отлично понимали… «Я не справлюсь с этим всем одна, у меня чувство, что все совсем не в порядке, что вся моя жизнь — просто куча хлама, если я сейчас умру, то умру, ничего не добившись в жизни! Похожие страхи, пусть и не такие сильные, были у нее перед экзаменом: тогда тоже возникли физические симптомы, подобные тем, что сейчас, и в конце концов она сдала экзамен лучше всех. «Я могла заниматься своей диссертацией, но я по горло занята тем, чтобы поддерживать

мою фобию!» — оговаривается она. Мать — «тяжелый человек», неуверенный в себе, хотя ведет себя высокомерно и склонна доминировать. Она всегда считалась «разумным монстром», никто ее никогда особо не любил. Отец — «забавный человек» (

выше она называет актера «забавным парнем»

), у него есть принципы, он с головой уходит в работу, у него никогда не бывает психических проблем, ему никто не нужен. Оба родителя «очень сильные и зверски аккуратные», они были довольно молоды, когда мать забеременела пациенткой, им «пришлось пожениться». Мать не могла справиться с ребенком, с ней всегда были няньки, мать воспринимала воспитание ребенка как свой «долг». Когда пациентке было четыре года, у нее родился брат. Подростком он страдал от очень тяжелой формы анорексии и вынужден был месяцами лежать в клинике. Мать постоянно была озабочена здоровьем детей, «запугивала их» своими постоянными увещеваниями, что надо правильно питаться, не есть ни слишком много, ни слишком мало, заниматься спортом, одеваться как следует, чтобы не простудиться, быть осторожными, чтобы не случилось чего, и, возможно, расстройство пищевого поведения у брата связано с этим… «Моя мама полюбила нас, детей, когда мы стали достаточно взрослыми для того, чтобы выражать собственные мысли». Отец не участвовал в воспитании детей, уходил от него (так что не мог быть ни триангулирующей, ни эдипальной фигурой отца). Мать делилась с пациенткой всеми своими заботами, а отец ее совсем не понимал. Родители буквально не понимали друг друга, пациентке приходилось переводить для одного, что имел в виду второй. У пациентки теперь «страшное чувство вины» за то, что младший брат уезжает из родительского дома и оставляет мать одну — когда она сама съехала, с ними оставался хотя бы брат. За все время учебы в школе у нее не было проблем, оценки всегда были «супер», у нее было много друзей, только всегда были проблемы с мальчиками: она казалась себе недоразвитой, неженственной, заводила отношения только потому, что «у всех были отношения», первые сексуальные контакты у нее случились уже во время учебы в университете — она побывала во многих кратковременных отношениях.