Это съедобно? Муки и радости в поисках совершенной еды

В общем, вот что вышло из желания изобразить из себя персонажа Хамфри Богарта. Вот печальный итог тех пропитанных джином вечеров в «Хэмптонс», густо политых спиртным, что влилось в него за многие годы в ремонтном бизнесе, тех томных и ленивых полдней у бассейна, наполненных фантазиями о белых смокингах, тлеющей сигаретке, чеках привилегированных клиентов и собственном заведении. «Отлично, Рик». «Отлично, Марвин»… Пары движутся по залу, его залу, самого модного места в городе, любимая песня звучит на заднем плане. Ингрид Бергман или та, кто очень на нее похожа, ждет в апартаментах наверху. Это казалось таким реальным в то время, когда Марвин повстречал молодого Роба Холланда, прикатившего из Бостона на уикенд с Хавермейерами в их доме на берегу. «Самый горячий повар Северо-востока», — прошептала Элли Хавермейер, улыбаясь так, словно демонстрировала на выставке собак своего ненаглядного пекинеса. «И самый сексуальный парень в гребаных клетчатых штанах», — добавила ее сестра Сисси, куда язвительнее, и мило покраснела. Это произвело на Марвина впечатление, ведь Сисси охотно употребляла словечки вроде «гребаный» и никогда не краснела.

Бармен Чет, когда-то подвизавшийся в моделях, но давно выбравший профессией наливание напитков, протер стойку и покосился на Марвина с сочувствием (если только бармены способны сочувствовать). А Чет волнуется, подумал Марвин со странным удовлетворением. Вероятно, потому, что ресторан дышит на ладан и этому вороватому сукину сыну нечего тут красть, а тибрить он привык. Когда дела шли неплохо, у него выходило по сотне за ночь. Приемлемая потеря для процветающего заведения с хорошим барменом, как в те дни, когда ресторан ломился от любителей пропустить стаканчик, официанты носились как угорелые, таская кальвадос и бутылки дорогущего бургундского и двадцатилетнего порто, в баре было не протолкнуться, а шикарно разодетые женщины спрашивали наперебой: «Роб сегодня здесь? Где ваш повар?» Оставалось лишь вспоминать об этих славных временах. Сто долларов за вечер, четыре смены в неделю за полтора года, которые Чет проработал в «Сен-Жермене» — этого хватит, чтобы оплатить счет в «Д’Артаньяне». А они, собаки, благоразумно отказывались от оплаты по доставке, ведь ресторан до сих пор был в долгах, и Робу приходилось закупать больше дорогой французский фуа-гра (тоже, разумеется, оплата по факту доставки, так что подвоз могли теперь прекратить в любой день).

Он потеряет дом, Марвин знал это точно, и знание засело в нем недопроглоченным куском, на полпути вниз по пищеводу. А вместе с домом лишится и жены. Он не делился с женой накопившимися проблемами. И без того все достаточно плохо, думал он, чтобы еще трындеть об этом дома. Она разведется с ним — и сдерет по полной, конечно, — и дико дорогой адвокат, уж не сомневайтесь, которого она наймет по совету подруг, разденет его до нитки. Легко. (Вцепится в тот прискорбный «инцидент с хозяйкой» некоторое время назад.) Она получит половину того, что останется после того, как поживятся остальные. После банков, оптовиков, эмитентов кредитных карт, адвокатов, бухгалтеров, налоговой службы, штата, города и судебных исполнителей. Какое тут Рождество? Настоящая пытка, день за днем. Украшения, гирлянды, Санты на Пятой авеню удручали, напоминали об обязательствах и невозможности их исполнить. А еще дети. Мелисса, старшая, хотела пони. Джеймс, сын, требовал широкоэкранный плазменный телевизор и приставку «Иксбокс». Бутылка «Катти» и подарочная коробка с образцами продукции мясоперерабатывающей компании жену определенно не утешат.

Где же Роб?