Это ужасное поместье

Доктор Митили предлагала «применить научную методу» – именно это он сейчас и делал. Проверка гипотезы, измерение и оценка результата тоже отдельная разновидность работы. И всё-таки в голове царил разброд. Альманах знал: Этта на него сердится. Хотя и не очень понимал, за что именно. Он ведь трудился ничуть не меньше её, стараясь разрушить чары, а если считать, что махать лопатой сложнее, чем книжки листать, так даже и больше. Он честно тащил свою долю домашней работы. Эх, если бы только Этта толком сказала, в чём дело! Уж он бы постарался исправиться.

Когда он ссорился с Джошем в приюте, попечительница всякий раз сурово наказывала обоих. А в результате Альманах совершенно не умел улаживать такие вопросы самостоятельно.

Может, если в ближайшие несколько дней вести себя особенно предупредительно, проблема развеется сама собой. Или если удастся разгадать загадку списка и доказать Этте, что и он тоже вносит свой вклад. Как раз когда Альманах размышлял над списком, каждый пункт в котором вызубрил назубок, и раздался звонок. Альманах рывком сел на подушках, глядя сквозь темноту кухни на ряд колокольчиков.

Из камина посыпалась сажа.

– Не говори, – прошипел Альманах, поднимаясь на ноги. – Полагаю, это мадам Ирис. Но если она правда такая сумасшедшая, как ты утверждаешь, что такого страшного, если мы с ней и поговорим?

Более того, думал он, если чары не позволяют Уго ничего о них рассказывать, может, «опасный вздор» Ирис как раз окажется очень даже полезным.

Уго молчал. Подрагивающий колокольчик относился к одной из гостиных Северного крыла. Альманах верил, что знает, как туда пройти. Не прихватив даже свечи, он зашагал через вереницу коридоров и комнат, торопясь, чтобы снова не пропустить вызов.

Днём гостиная выглядела приветливо, однако ночью – не очень-то, особенно когда в ней не было никого, кроме теней. Принюхавшись, Альманах снова уловил слабый аромат духов. Мадам Ирис недавно была тут!

Вдалеке прозвонил колокольчик. Однако шнурок для вызова прислуги в гостиной не колыхнулся. Альманах понёсся обратно на кухню.

– Это который был? Ну скажи! – спросил он Уго.

Однако трубочист не отозвался.

Пока Альманах оттачивал доводы, как бы уговорить Уго помочь, колокольчик зазвонил снова – на сей раз с застеклённой веранды. Альманах рванулся туда, как спущенный с поводка пёс, торопясь застать мадам Ирис, пока она не ускользнула снова.

Ворвавшись в дверь, он обшарил комнату взглядом в поисках следов пребывания самой неуловимой обитательницы дома. Но ничего не нашёл!

– Мадам! – окликнул он. – Что вам угодно?

Возглас его не остался без ответа – хотя отнюдь не того, на какой мальчик рассчитывал.

– Это что за адский шум? – отчётливо раздался голос лорда Найджела из кабинета, расположенного чуть дальше по коридору. – Я удалился от Королевского двора в поисках уединения, а не сумасшедшего дома! Немедленно прекратите, а не то вы разбудите не только меня, но и миледи!

– Простите, – прошипел Альманах. Однако в глубинах дома заливался звоном уже четвёртый колокольчик, а затем пятый.

Вернувшись на кухню, мальчик с беспомощным недоумением уставился на оживающие один за другим колокольчики. Иногда звонили даже по несколько штук одновременно. Ну ведь не может же мадам Ирис дёргать за все шнуры сразу… Или может?

Другое возможное объяснение состояло в том, что колокольчики были всего-навсего отвлекающим манёвром, позволяющим кому-то пробраться в кладовку незаметно.

– Говорил же тебе, совершенно сумасшедшая, – прошептал Уго.

Олив велела ему придержать язык. Лорд Найджел снова разбушевался. Альманах мечтал, чтобы хоть кто-то сказал, что ему-то делать.

Зазвонил колокольчик из Жёлтой комнаты. Вспомнив беспокойство лорда Найджела за леди Симону, Альманах решил, что может хотя бы исполнять свои непосредственные обязанности. Призрак она или нет, но не заслуживает, чтобы её беспокоили понапрасну.

Подтащив стул под висящие колокольчики, мальчик рассмотрел механизм и придумал, как сделать, чтобы колокольчики не звонили. Сперва обмотал скатертью проволоку, соединявшую их со шнурами за стенкой. Потом оттянул её так, чтобы она не могла больше дёргаться. Колокольчики жалобно и сдавленно тренькнули последний раз и умолкли.

Надеясь, что конструкция выдержит, он заспешил вверх по лестнице к комнате леди Симоны. Возле её кровати мерцал жёлтый огонёк свечи. Жалобы лорда Найджела уже перешли в утихающее брюзжание.

– Простите, что вас потревожили, леди Симона, – сказал мальчик. – Надеюсь, я уже всё исправил.

– Тебе совершенно не за что извиняться, милый мальчик, – отозвался слабый голос из-под балдахина. – Ты поступаешь так, как считаешь наилучшим. Большего мы не можем у тебя просить.

Альманах замялся.

– Я бы и лучше мог, – проговорил он, дивясь собственной храбрости, – если бы только знал, что от меня требуется.