Это всё ты

Отключившись, медленно перевожу дыхание. Застывшая посреди экрана ава Ю при одном лишь взгляде вызывает волнение. Однако читать ее эсэмэски я еще не готов. Смахиваю, чтобы скрыть уведомления мессенджера, и на том все.

51

 Что теперь, Ян?..

© Юния Филатова

Свят, его мама, мои родители и я – мы все сидим в молчании. До тех самых пор, пока у дверей реанимационного отделения не появляется Ян Нечаев.

Никто из нас не знал, что он приедет. Мы все ошарашены. В разной степени, но все же… Этого не скрыть.

Принимая необычайно серьезный и чрезвычайно тяжелый взгляд Яна, ощущаю, как замирает сердце в груди. Никогда не считала себя великим знатоком по части понимания настроения и чувств других людей, но в глазах Нечаева под толщей негативно заряженных эмоций вижу ту самую силу, которой восхищаюсь, ту самую нежность, которой он меня покорил, и ту самую любовь, которую он ненавидит.

– Здравствуйте, – роняет Ян сухо, но вежливо.

И что вы думаете?

К моему полнейшему изумлению, никто на это приветствие не отзывается. Вместо этого происходит что-то странное и крайне неприятное – папа багровеет и, стиснув челюсти, сердито прищуривается, а мама Свята наклоняется к моей маме, и, что меня совершенно шокирует, прямо при Яне они вдвоем принимаются возмущенно шептаться.

– Какого черта ОН здесь делает?! – шипит Елизавета Антоновна.

– Бесчеловечная наглость, – комментирует моя мама.

– Стервятник! – заключает первая.

– Яблоко от яблони… – поддакивает вторая.

Все эти отвратительные слова произносятся тихо, но их слышно! И я более чем уверена, что не только мне.

Стыд, обида, злость… Задыхаюсь этими чувствами!

Хочется вскочить и… Боже мой… Повелеть им заткнуться!

Приходя в ужас от совершенно несвойственного мне и явно абсолютно недопустимого порыва, опускаю взгляд и отрывисто перевожу дыхание. Скользнув задрожавшими и вмиг вспотевшими ладонями себе под бедра, вцепляюсь кончиками пальцев в край мраморной лавки. Тело разбивает такая нервная волна, что, по-честному, охота драть ни в чем не повинный камень ногтями.

Тяжело сглатывая, периферийным взглядом наблюдаю за тем, как Свят поднимается и пожимает Яну руку.

А потом…

Едва парни уходят в другой конец коридора, Елизавета Антоновна и вовсе будто с катушек слетает.

– Это все они, – выплевывает с безумной ненавистью. – Все они! Гребаные Нечаевы! Ублюдочные твари! За свое ответить не могут… Нашли, на кого можно повесить… Сначала псов прислали! А следом и щенка своего! Потешаются, небось… – меня поражает не просто каждое сказанное слово… Каждый выданный Усмановой звук! Вскинув на нее взгляд, деревенею от шока. И при этом буквально физически ощущаю, как натягиваются все существующие в моем организме нервы. – Зря я Святу рассказывать не стала… – выдав какой-то жуткий смешок, прицыкивает языком. А потом вдруг разворачивается, находит парней взглядом и как завопит: – Свят!

Мама от неожиданности вздрагивает. Папа роняет стакан с водой, который только взял со столика, намереваясь подать Елизавете Антоновне, дабы успокоить.

Кипучий и стремительный, словно надвигающаяся штормовая волна, взгляд Яна. Пронзительный звон бьющегося стекла. Брызги ледяной воды по моим ногам. И я, вскрикивая, подскакиваю на ноги.

– Свят! Святик! – продолжает горланить Усманова, хотя тот уже летит к ней.

– Что, мама? Что? – опускаясь перед ней на корточки, заглядывает в глаза.

– Пусть… Пусть он уйдет… – зло нашептывает Елизавета Антоновна.

Яну плевать на ее слова. Пока все, включая Свята, моих ошеломленных родителей и услужливый персонал, пытаются ее успокоить, он подходит прямо ко мне и загораживает творящееся безобразие.

– Все в порядке? – шепчет едва слышно, вглядываясь мне в глаза.

Когда не отвечаю, задевает пальцем мою стиснутую в кулак руку. Раз, другой… Пока я не расслабляю кисть в не до конца осознанной, но явно отчаянной надежде, что Ян прикоснется полноценно. И… Он прикасается. Сжимая, большим пальцем поглаживает тыльную сторону моей ладони. Проносящаяся по моему телу волна безумных мурашек, словно мощный электрический разряд, оживляет мой организм.

– Ю? – выдыхает Ян также тихо.

Сначала появляется возможность набрать в пылающие легкие кислород. Затем получается кивнуть.

А потом…

Выдернув руку и спрятав ее за спину, удается прохрипеть:

– Все хорошо… Спасибо…

Нечаев сглатывает. Сжимает челюсти и, полоснув напоследок взглядом, отходит на безопасное расстояние, чтобы равнодушно наблюдать за тем, как продолжающей истерить Усмановой пытаются поставить укол.

– Мама! – прикрикивает на нее Свят. – Да что с тобой?! Опомнись, пока не оказалась на койке рядом с папой.

И тут она снова… Как заорет! Совершенно неадекватно!

Медсестры не в силах к ней подобраться. Сверкая бельем, она лупит их ногами.

Я таких сцен не то что от члена уважаемого семейства не видела. В принципе ни с чем подобным никогда не сталкивалась!