Ева

Чтобы хоть немного познакомить Аришу с красотами Петербурга, Герман просит таксиста покатать их. Но в машине Ариша сразу надевает наушники и прикрывает глаза. Баюкает свое счастье, прижимает пакет с купленными деталями. Герман сначала пытается обращать ее внимание на ту или иную достопримечательность, но вскоре прекращает эти бессмысленные попытки: Ариша послушно скользит взглядом по дому, или собору, или мосту, на который указывает Герман, но тут же снова натягивает наушники и прикрывает глаза.

Ленинский, Московский, Садовая, Невский, каналы, Дворцовая площадь, набережная, тающее золото купола Исаакиевского собора. Конец апреля, на кварталы в солнечной сепии идет в атаку зеленый цвет. Стремительно заливает газоны, сбрызгивает тонкие ветви деревьев, распыляет из баллончика пышные светло-зеленые облачка и окутывает ими кусты в садике Екатерины. Еще пара-тройка таких теплых дней, и за зеленым войском пойдут в наступление красные, желтые — зацветут на клумбах тюльпаны, нарциссы, разбегутся по дворам одуванчики, а потом вспенятся яблони и вишни, а за ними и сирень.

Пицца «Четыре сыра», банка пепси-колы для Ариши и пива для Германа. Ариша складывает все это на тумбочку между кроватями в номере отеля. Хоть на некоторое время пицца перебьет запах старого дома на Фонтанке, который настойчиво просачивается сквозь современную отделку. Этот запах пропитал уже всю одежду, въелся даже в волосы и кожу на теле. Аришу, впрочем, запахи не беспокоят. Взяв кусок пиццы, она в кроссовках забирается на свою неубранную постель, раскладывает покупки и принимается их фотографировать, изредка откусывая пиццу. Герман вскрывает пиво. От весенней пыли в горле пересохло. Ариша протягивает руку:

— Дай отпить.

Берет, отпивает, морщится.

— Ну и гадость, — отдает назад Герману.

В номере одно арочное окно. Стены зеленые, под стать зеленым военным действиям на улице. Потолок невообразимо высок, на нем белеет-желтеет лепнина жутковатого вида — гипсовые цветки с завитками. То ли древние, то ли подделка под старину. На стене — старинные гравюры с видами Петербурга.

Перекусив пиццей с пивом, Герман решает-таки выйти прогуляться. Солнце жарит уже вовсю. По Фонтанке ездят прогулочные катера, умиротворяющий голос экскурсовода усыпляет, как полуденное жужжание шмеля. Рассмотрев коней Аничкова моста, Герман доходит зачем-то до Невы. Перегнувшись через нагретый пыльный гранит, смотрит на открыточные дома на той стороне, сдавленные синей сморщенной тканью воды. Возвращается по весенней жаре назад.

Ариша спит в наушниках, приоткрыв рот. Окно распахнуто, со двора доносятся смех и взмахи крыльев. Китайские колокольчики висят на окне, умиротворенно покачиваются и позвякивают. Герман осторожно снимает наушники с Ариши, стягивает кроссовки, грязные мокрые белые носки — распаренные ступни выдыхают, освободившись. Ступни у девочки узкие и длинные, уже сейчас тридцать восьмого размера, а какой будет после скачка роста? Убирает носки в пакет с грязными вещами. Собирает вещи по номеру и в ванной, упаковывает. Через час пора будет выходить. Герман подходит к окну. Дзинь-дзинь, говорят колокольчики. Изображение чужого города в окне, как всегда, волнует и тревожит. Дзинь-дзинь

.

Герман достает коробку с вестерном. Вставляет диск во встроенный в телевизор DVD-проигрыватель. Ложится, закинув руки, на кровать.

С первых минут понятно, что этот вестерн не всерьез. Английский Герман знает настолько, насколько преподавали в школе и непрофильном институте, то есть — практически никак. В начале фильма некто похищает девушку, а потом на протяжении минут двадцати идут разговоры, меняются лишь собеседники и их месторасположение. Герман выцепляет детали, любимые маркеры вестерна — ковбойские шляпы, стену дома из свежего дерева, бутылку виски и стаканы на темном столике, глаз и хвост лошади… Он почти засыпает, когда вдруг начинается движуха, как сказала бы Ариша: группа всадников в шляпах энергично поскакала по солнечно-зеленому лесу с явным намерением наконец в кого-то пострелять.

Ариша, не открывая глаз, садится на кровати, нашаривает наушники, банку пепси-колы, допивает остатки, встает и так же, не открывая глаз, перебирается к Герману. Нащупав свободное место, укладывается, надев наушники, поджав ноги и обхватив себя руками. Герман сдвигается на край, освобождая девочке побольше пространства. На экране меж тем ковбои подняли пистолеты.

Грохот в комнате сливается с выстрелами на экране. Герман вскакивает: лепнина, те самые жутковатого вида гипсовые цветки с завитками валяются на Аришиной кровати и на тумбочке, на остатках пиццы. Отдельные крошки и куски рассыпались по полу. В воздухе полотном марли повисает, покачиваясь, белая пыль. Вытянутая рука и не подумавшей проснуться Ариши осыпана белой пудрой. Подняв взгляд наверх, Герман видит дыру в лепнине над кроватью Ариши, дальше лепнина пошла трещинами, нависла и того гляди шлепнется. Герман вскакивает, хватает девочку на руки и выносит ее в коридор.