Евангелие от LUCA. В поисках родословной животного мира

Сейчас, конечно, времена изменились. Уже никто из антропологов всерьез не делит расы на эволюционно продвинутые и отсталые. Да и само выражение «человек — венец эволюции» осталось разве что в лексиконе журналистов, но не солидных ученых. Почему это так, я объяснял в главе 2. Но есть еще одно столь же популярное утверждение, от употребления и вдалбливания которого больше вреда, чем пользы. Я имею в виду пресловутое «человек происходит от обезьяны». Это неверно вдвойне. Хотя бы потому, что никакой такой «обезьяны вообще» в природе не существует. Есть вполне конкретные бабуины, мартышки, колобусы, гиббоны и ревуны. Ни один из этих видов непосредственным предком человека не является. Даже ближайших к нам современных приматов, шимпанзе, отделяет от нас около 5 млн лет независимой эволюции. Именно столько лет назад, или чуть больше, жил наш последний общий предок. Эти 5 млн лет были богаты на эволюционные события, так что Homo sapiens

от обезьяны отделяет длинная череда предковых видов, различающихся по степени своего «человекообразия» (чем ближе к нам по времени, тем они более человекоподобны). Если же зайти с другой стороны и взглянуть на человека разумного строго зоологически, то он тоже является обезьяной, так что в упомянутой расхожей фразе смысла не больше, чем в утверждении, что человек происходит от млекопитающего (или рыбы, или рептилии). Мы и от LUCА тоже происходим, в конце концов. А если припомнить хорошенько, о чем шла речь в предыдущих главах, то станет понятно, что сакральный момент, когда «последняя обезьяна родила первого человека», определить в принципе не получится.

Методы, которые применяются при реконструкции генеалогии рода человеческого, принципиально ничем не отличаются от тех, что с успехом работают в изучении филогении остальных животных. Классический подход основан на поиске, описании и изучении фоссилизированных остатков древних гоминид. Трудности и ограничения, с которыми сталкиваются в своей работе палеоантропологи, нам уже хорошо известны. Это фрагментарность и скудость ископаемого материала, большие перерывы в геологической летописи, а также почти полное отсутствие сохранившихся мягких тканей. Правда, и окаменевшие кости как таковые могут быть невероятно информативны, особенно если использовать для их изучения суперсовременные научные приборы. Даже один-единственный зуб нашего далекого предка может много рассказать о том, как и чем питался его владелец, обрабатывал ли он свою пищу или поедал ее сырой, каково было соотношение растительных и мясных кормов в его рационе и так далее. Изучая черепную коробку, можно сделать важные выводы о размерах и даже строении мозга, который в ней когда-то помещался. Но все равно очень многое приходится реконструировать и додумывать, опираясь как на несомненные факты, так и на более или менее реалистичные интерпретации.

Рождение палеоантропологии как научной дисциплины датируется сентябрем 1891 г., когда никому не известный военный врач голландской армии Эжен Дюбуа откопал на острове Ява фрагменты скелета питекантропа, давно предсказанного эволюционистами «обезьяночеловека». С тех пор поиски предков человека велись на разных континентах и в разных странах. Не закончены они и поныне. Примерно раз в несколько лет палеоантропологи публикуют сообщения о новых важных находках, поэтому неверно было бы думать, что «ископаемая родословная» нашего вида уже восстановлена во всех подробностях. Лучше всех изучены, конечно, ближайшие к нам по времени палеогоминиды, особенно неандертальцы. Сенсационные африканские открытия последних десятилетий — сахелантроп, оррорин, кениантроп — постепенно заполняют зияющие бреши, соответствующие первым миллионам лет антропогенеза, прошедшим после разделения двух эволюционных ветвей, на вершине которых находятся современные люди и шимпанзе. Эти гоминиды жили 3 млн лет назад и раньше, и в руках палеонтологов нет ни одного их полного скелета, только отдельные зубы, обломки бедренных костей, иногда черепов. Вот почему положение вновь найденных предков в человеческой родословной часто становится предметом жарких споров. Это касается и видов, не столь удаленных от нас во времени. Достаточно упомянуть не окончившиеся и по сей день дискуссии о знаменитом «хоббите» — карликовом гоминиде, останки которого были обнаружены в 2003 г. на индонезийском острове Флорес. Многие видят в нем особый вид рода Homo, для которого, как и для многих островных животных, карликовые размеры являются нормальным видовым признаком. Некоторые ученые, однако, настаивают, что это не более чем разновидность человека разумного (наподобие африканских пигмеев) или что найденные части скелета принадлежат «уродам»-микроцефалам. Впрочем, описание в 2019 г. еще одного карликового вида гоминид, жившего на филиппинском острове Лусон, резко снижает правдоподобность «уродской» гипотезы[228].