Евангелие от LUCA. В поисках родословной животного мира

Ближайшие сподвижники и последователи Дарвина, такие как Геккель в Германии, уже занялись вычерчиванием совершенно конкретных филогенетических схем, отражающих родословие человека (см. рис. 2.4). У современного читателя рассуждения «дарвиновских бульдогов» о филогении человечества могут вызвать легкую оторопь. Эти ученые ничтоже сумняшеся расставили все расы и народы по ступенькам лестницы совершенства, от высших к низшим, поместив в самом низу папуасов, бушменов и других «дикарей» (рис. 11.1). Выше всех оказались представители двух самых «продвинутых» рас — средиземноморской (европеоидной) и монголоидной, которые тоже внутри себя делятся на высших и низших (скажем, эскимосы стоят гораздо ниже японцев). Такая классификация была предложена Геккелем, который не остановился на достигнутом и со временем стал разделять человечество на 12 (!) самостоятельных видов, в состав которых входит 36 рас. Само собой, и эти виды были им выстроены по ранжиру, от низшего (папуасов) до высшего (в его терминологии «индо-германцы», что, видимо, примерно соответствует современным индоевропейцам). Автор, не привыкший сдерживать свою фантазию, предполагал, что все эти 12 видов, словно 12 колен Израилевых, возникли в одном месте, откуда потом расселились по белу свету. По мнению Геккеля, прародиной человечества была Лемурия — фантастический континент, который якобы ныне покоится на дне Индийского океана…

Научный расизм был частью интеллектуального климата эпохи. Природное равенство людей разных рас, народов и даже полов, в том числе равенство умственного развития, всерьез утверждали лишь немногие. Достопочтенные викторианские джентльмены могли обладать прекраснейшими человеческими качествами, искренне возмущаться работорговлей, нежно любить своих жен и дочерей, но при этом не менее искренне считать черную расу низшей и полагать, что женщинам не следует предоставлять избирательные права. Томас Гексли учил, что «…ни один разумный и знающий факты человек не поверит, что среднестатистический негр равен белому, не говоря уже о превосходстве над ним». Если представить себе, что две эти расы поставлены в равные условия, рассуждал ученый, то «просто невероятно, чтобы… [негр] мог успешно конкурировать со своим соперником, у которого мозг крупнее, а челюсти меньше, в борьбе, в которой сражаются интеллектом, а не зубами»[226]. Но так думали не только викторианцы. Представление о естественном неравенстве рас было мейнстримом в европейской науке второй половины XIX в. Эрнст Геккель выражался прямо: «Низшие люди (австралийцы, африканские негры, тасманийцы) со всей очевидностью близки к высшим обезьянам (горилла, шимпанзе, оранг), намного ближе, чем высшие человеческие расы»[227]

. Взгляните на картинку из его книги, где чернокожий премило устроился на ветвях дерева (настоящего, а не генеалогического) в компании с другими человекообразными приматами (рис. 11.2).

Одним словом, называться «венцом эволюции» было дозволено тогда не всем…

Все эти научные аргументы с удовольствием использовали теоретики и практики английского (и не только английского) колониализма, писавшие о «бремени белого человека», историческое призвание которого — нести свет культуры и цивилизации «низшим расам». А те из них, которые настолько примитивны, что неспособны усвоить начала того и другого, обречены, в соответствии с эволюционной теорией, на исчезновение. Таков неумолимый принцип борьбы за существование. Вот почему Герберт Уэллс, изображая в своей «Войне миров», как инопланетные завоеватели уничтожают викторианскую Англию вместе с ее обитателями, рассуждает о том, что им, марсианам, люди должны казаться подлежащей истреблению низшей расой, какой просвещенному европейцу кажутся тасманийцы и готтентоты. Уэллс, биолог по образованию, чьим наставником был сам Томас Гексли, хорошо знал, о чем говорил.