Евангелие от Магдалины. Тетрада Фалло

После занятий он быстро, как-то даже испуганно, домчал меня. И весь день просидела я «в тереме» под «Песню без слов» Мендельсона, отчаиваясь все больше. Так всю жизнь и проживу? «Счастливый случай» — аппендицит? Да. А что делать? Мелькнула даже мысль: вызвать «скорую», сказать, что шов дико болит, и хоть таким способом снова увидеть Влада? «Песня без слов» чуть ускорилась, оживилась. А вдруг — «Песня» снова замедлилась, стала заунывной — Владу это повредит? Мол, первая операция, и сразу — неудача. Какой ты хирург? Господи — «Песня» снова сделалась бурной, — и о нем я заботиться должна! Я, девчонка, о нем, двадцатипятилетием! Мог бы и сам придумать что-нибудь. Ромео не побоялся во вражеский замок проникнуть, где его шпагой могли проткнуть, а тут — какие ему враги! Папа? Да я ж намекнула Владу вполне прозрачно: папа — в Москве! Не подействовало. А все девчонки, я видела, в музучилище на него загляделись: красавец какой! «Спящий красавец»? Но я-то не Спящая красавица! «Характер бойцовский, отцовский!» — так, в минуту расположения, папа шутил. Все-таки более близкого человека, лучше меня понимающего, нет. Но не век же мне с папой жить? Не дай бог, что-нибудь с Владом сделает! И что? Лучшая конспирация — из дому не выходить? Пусть сначала он профессором станет? Тогда и позвонит? Так, наверное, и родители ему говорят: работай, не отвлекайся. «Нам особенно надо быть аккуратными!» — имея в виду свою национальность, папин заместитель Глейзер шутил. «Ну будь, будь!» — Папа усмехался благожелательно. Его, похоже, эта «особая аккуратность» вполне устраивала. И Влад, видимо, тоже «особой аккуратностью» пытается отличиться? Так что я сюда не вписываюсь! А куда я впишусь? В консерваторию? Тут одних только папиных «длинных рук» недостаточно. Даже в нашем занюханном музучилище есть ребята талантливее меня! А в консерваторию поступать — отовсюду съедутся! Как бабушка, папина мать, говорила: «Куда ни кинь — всюду клин». Однако, хоть «всюду клин», мой отец стал-таки первым человеком, хоть и в нашем городке. А сказать, что жизнь его так уж баловала, нельзя. В своей таежной деревне и не учился почти, промышлял охотой с отцом — на тигра даже ходил. Карьера его с армии началась. А в армии — вовсе не сахар. Атомный полигон в Сибири. Адские холода. А начальник их — папа рассказывал — запрещал уши у шапок опускать и по нескольку часов на плацу держал. Там и я родилась — правда, папа уже начальником был. Но спокойствия не искал — мама цыганка была из табора. И до того как ушла, успела отцу кровь попортить. Поэтому он так за меня и волнуется. То — «характер бойцовский, отцовский!», то вдруг говорит в отчаянии: «Чистая мать!» Да, некоторая неуправляемость у меня от нее осталась.

«Песня без слов» Мендельсона. Исполняется в сотый раз.

Потом авария произошла на полигоне — что-то там внутри их горы, в тоннеле, не так взорвалось. Помню — «скорые» мчались одна за другой мимо нашего дома. Папа тогда враз поседел. И был от армии отлучен, подполковником. После чего мы в Питер переехали. Папа вдруг оказался управляющим гостиницами всего города. Раз человек с атомным полигоном справлялся — с отелями справится. Детство мое в Ленинграде — самая счастливая пора. Вот бы в консерватории там оказаться! После гостиниц папа в райисполкоме большим человеком стал, потом в райкоме. Потом его «повысили сюда». Ему, может, и хорошо, а мне — плохо. Да и ему сейчас тоже неважно, катят со всех сторон. Газета новая, «Утро», только и пишет разные гадости про него. Дочь за отца не отвечает? Но мне тоже нелегко в училище бодренько держаться. Особенно после того, как родителей Максима, отличных преподавателей, по папиной указке уволили, сломали людям жизнь. Как в молодости на тигров охотился — так и сейчас живет.

Мендельсон! «Песня без слов»! Исполняется в сто первый раз!

Так и не дождавшись моего Ромео, легла спать. Рано утром, вместо Ромео, Сергеич явился. И сел плотно, как на посту. Чтобы Джульетта не убежала. У Джульетты, я помню, хоть веселая нянька была, с которой они беседовали на любовные темы. А тут только эта Полина, шпионка!

— Ну, поехали, что ли, Сергеич! — сказала с тоской. Хоть по городу проедусь, на нормальную жизнь посмотрю.

Хотя нормальной жизни не видно. У райкома бушует митинг. Расходились ли на ночь? Не пойму. Стала смотреть — потом даже через заднее окошко, — не тут ли Влад? Но вместо этого кто-то яблоком в машину запустил. Кинул один, а улюлюкали — сотни. За отца тут приходится отдуваться, пока он в Москве! Но оттуда тоже нерадостный приезжает в последний год.

— Надо бы хулиганов этих как следует! — Сергеич, бывший охранник лагерный, проворчал. Он бы не дрогнул. Его жизнь ясна. Это только моя — зверски запутанна! «Куда ни кинь — всюду клин!»

Доехали до училища нашего убогого. Дом купца Рукавишникова. Может, ему неплохо тут было жить — но когда нас столько! Училище гудит. Выпускные, потом распределение. А мне опять «идти сквозь строй», выйдя из папиной «Волги»? Пыталась выскочить на углу.

— Спасибо, Сергеич! Дальше я сама.