Эверлесс. Узники времени и крови

Брайарсмур. Только это слово имеет хоть какой-то смысл. Я цепляюсь за него.

И вот уже бегу через древний лес. Ветви хлещут по лицу, корни словно пытаются дотянуться и схватить за лодыжки. За спиной лай собак, крики охотников. Впереди видны город, просторная зеленая лужайка, статуя Колдуньи на площади. Все, кого я люблю, – там. Брайарсмур, шепчет голос. Если я доберусь туда, то смогу их спасти, смогу спасти себя. Каждый шаг, каждое биение сердца, каждый тяжелый вдох отзывается одинаково: мой друг, мой друг, мой друг, мой друг. Что ты наделала?

Потом до моих ушей доносится совершенно иной звук, не из мира видений. Резко открыв глаза, я не сразу понимаю, почему лежу на полу, устланном кровавым железом, а драгоценный камень больно впивается в щеку.

Постепенно звук шагов возвращает меня в реальность. Свет факелов озаряет лестничный колодец, и я вижу тени людей на стене, слышу голоса: стража Эверлесса.

Я оставила дверь открытой, и любой мог это заметить. Глупый поступок, из-за которого я теперь могу умереть!

Когда кто-то появляется в дверном проеме, я поднимаю руки. Мозг в панике начинает убеждать, что если я не вижу пришедших, то и они меня – тоже. Повисает тишина, и я жду, что вот-вот раздастся крик и чьи-то руки схватят меня и поволокут прочь.

Но ничего не происходит. Я опускаю руки и вижу мужчину, выглядывающего из дверного проема. Он замер, не дышит, и даже пламя его факела не колеблется.

Нет времени размышлять, кто передо мной. Вместо этого я аккуратно крадусь по ковру из драгоценностей и обхожу этого и других стражей, расположившихся за ним на лестнице, осторожно, чтобы никого не задеть, а потом бросаюсь прочь. Сзади меня раздается шум.

Только оказавшись на лужайке, на полпути к конюшням, я понимаю, что книга осталась там.

25

Ветер пробирает через плащ до самых костей. Кобыла подо мной идет галопом, камушки вылетают из-под ее копыт, пока мы несемся по пустой дороге. Все тело болит, и нужно бы остановиться и принять кровавого железа, которое я не смогла отдать Каро, но желание покинуть Эверлесс берет верх надо всем остальным. Нелегко было оседлать коня, держаться в седле прямо и лгать стражникам у ворот, но страх придал мне дикой энергии.

Теперь адреналин уходит, и я чувствую себя такой изможденной, что боюсь заснуть прямо на спине кобылы, несмотря на морозный воздух, обжигающий руки и шею. Но почему-то я знаю, куда ее направить, и, кажется, проходит всего пара минут, прежде чем лошадь резко останавливается.

Пустынные поля раскинулись по обеим сторонам дороги, нетронутый снег искрится в лунном свете. В сотне метров впереди сгрудились, на первый взгляд, заброшенные домики и постройки. Они странно сияют в свете луны, словно сейчас лето, и между мной и деревней висит полупрозрачная дымка. Кажется, дома подсвечиваются, хотя улицы выглядят пустыми, а в окнах темно.

Как бы я ни пихала лошадь, она отказывается идти дальше, нервно бьет копытами по замерзшей земле и вскидывает голову. Оно и понятно: вид Брайарсмура впереди кажется нереальным. Я сама из последних сил борюсь с желанием развернуться и броситься прочь.

Мне придется пройти пешком остаток пути, и я пытаюсь унять страх, пока привязываю лошадь к столбу возле дороги, и, закинув сумку на плечо, поворачиваюсь лицом к Брайарсмуру. Дорога к городу кажется бесконечной, и странное мерцание, висящее над ним, только усиливается по мере моего приближения. К тому времени, как я подхожу к нему, искажение такое сильное, что здания за ним кажутся лишь слегка подсвеченными силуэтами, словно я с улицы всматриваюсь в мутное окно. Сердце в ужасе колотится. Все тут кажется нереальным, но пути назад нет, так что я протягиваю руку к границе между Брайарсмуром и внешним миром. Тепло распространяется в месте, где я касаюсь странной пелены, но ничего необычного не происходит, так что я спокойно прохожу сквозь завесу.

Оказавшись внутри, я щурюсь от солнечного света. Голова кружится, пока я осматриваюсь вокруг. Секунду назад надо мной простиралось ночное небо, усеянное звездами, а теперь наверху серо-голубое покрывало, и солнце пригревает почти по-весеннему.

Истории правдивы.

Постепенно глаза привыкают, яркий свет тускнеет, и я вижу некогда прекрасный город: мостовую, испещренную дырками, словно оспинами, группу разваливающихся домов с выбитыми стеклами. Я разворачиваюсь: за пеленой, отделяющей Брайарсмур от остальной Семперы, едва заметна темная линия заснеженного горизонта, перечеркнутого длинным серо-белым шрамом – дорогой.

По телу бегут мурашки. Слушать рассказ управляющего из приюта о городе-призраке – одно, а оказаться здесь собственной персоной – совсем другое. Ветер завывает в пустых домах.

Я медленно бреду по окраине города, размышляя, что делать дальше. Что именно мне искать: статую, книжный магазин, любой признак жизни? Все вокруг выглядит абсолютно безжизненным. Деревья прорываются сквозь разбитые окна. Крыши проседают под снежным покровом. Я чуть не падаю, спотыкаясь обо что-то, похожее на сломанный стул.