Эверлесс. Узники времени и крови

Взглянув вниз, я понимаю, что такие засыпанные снегом реликвии разбросаны повсюду: остовы мебели, разбитые тарелки и миски, игрушки и книги – все неузнаваемо раздулось от влаги и времени. Я вспоминаю слова работника приюта о мародерствах после кризиса времени и прихожу в ужас при мысли о царившем здесь хаосе.

Какое-то движение в небе заставляет меня посмотреть вверх, я замечаю тонкую струйку дыма, поднимающуюся в небо откуда-то из центра города, и дыхание замирает. Кто может жить в таком месте?

Ну ты же здесь, напоминает беспристрастный внутренний голос. Несомненно, всевозможные исследователи и старьевщики набросились на Брайарсмур, когда люди его покинули. Даже если здесь никого нет, я все равно ничего не узнаю о своем прошлом, слоняясь по окраинам. К тому же я пока так и не успела заметить статую из своих снов.

Так что я расправляю плечи и иду на дым.

Дорога выводит меня к маленькому домику, который сохранился немного лучше, чем его соседи. Бледный дым поднимается из трубы. В снегу видна узенькая тропинка до входной двери. Не оставляя себе времени на раздумья, я подхожу, стучу в дверь и жду, кажется, целую вечность, пока наконец не раздаются медленные, неуверенные шаги, и дверь передо мной не открывается.

Не знаю, кого я ожидала увидеть, но женщина передо мной похожа на любого обитателя Крофтона или другого города: длинные каштановые волосы заплетены в косу, лицо и руки обветрены, домотканое платье висит на ее худой фигуре. Кажется, она папиного возраста, может, немного моложе.

– Кто ты? – спрашивает женщина. Кажется, сперва она удивлена, но удивление быстро проходит. – Добрый день.

– Э-э-э… – заикаюсь я, прежде чем обрести дар речи. – Джулс. Джулс Эмбер. Я ищу… информацию. Думаю, моя семья раньше здесь жила.

Секунду женщина рассматривает мое лицо, а потом жестом приглашает:

– Входи.

Прижимая сумку к груди, я следую за ней внутрь. В очаге горит слабое пламя, а над ним кипит чайник. Меха навалены возле одной стены, а сухое мясо и травы развешаны под потолком. Как давно эта женщина живет одна в заброшенном городе?

– Меня зовут Ринн, – представляется она, садясь за грубый деревянный стол и приглашая меня сделать то же самое. – Я здесь живу. Всегда жила.

– Привет, – дружелюбно отвечаю я. – Я думала, Королева приказала эвакуировать город.

Ринн улыбается.

– Кто заметит во всем этом хаосе, если одна женщина останется? – отвечает она. – Пока огонь не разгорится. – Она говорит так, словно пламя, дикое и голодное, может выпрыгнуть из своей клетки в любой момент. И мне кажется, это правда.

– А как же твоя семья?

– Мой сын умрет, – словно между прочим сообщает Ринн, но за этими словами я слышу всю ее боль. – Он болезненный, и… для него это чересчур. Со мной была еще одна женщина. Но она умерла от лихорадки.

– Мне жаль, – я прогоняю страх при мысли об одиночестве и смотрю на нее, пытаясь понять, как она видит мир. Возможно, время разлетелось на осколки вокруг нее, так же как и вокруг города. – И ты с тех пор здесь одна? Как же ты выжила?

Ринн пожимает плечами:

– Охота, растения, консервирование. Иногда сюда заходят люди. Так что я не одна. Чаю?

Я киваю, а Ринн поднимается, чтобы заварить чай.

– Ты пришла на фестиваль? – спрашивает она.

Что за черт? Сегодня нет никакого фестиваля и быть не может. Это призрачный город, место, застрявшее во времени навсегда. Она передает мне чашку, и я потягиваю чай, не сразу отвечая: не хочу разрушать ее иллюзии.

– Если получится. Но пришла я сюда по другой причине – потому что здесь родилась, – медленно говорю я. – Теперь ищу… – внезапное понимание правды мешает продолжить. – Меня разлучили с родителями. Я совсем их не помню. – Роюсь в памяти, пытаясь вспомнить Брайарсмур, кровь, кричащую женщину и мужчину, уносящего меня прочь. – Помню лужайку и статую Колдуньи, держащую камушки вот так, – я складываю руки на столе, а потом, смутившись, убираю их. – Прости. Я понимаю, странно такое помнить.

Взгляд Ринн становится напряженным.

– Я знаю, чей это дом: Морсов, торговца и его жены Наоми Морс.

Во мне растет разочарование: кто же такая Антония Ивера?

Ринн продолжает:

– Она, ее муж, сестра и их дети – все живут в старом особняке к западу отсюда, на окраине города. – Ринн наклоняет голову, рассматривая меня, словно отчаянно желая вспомнить мое лицо. – Я повитуха Наоми.

Внутри все холодеет от сообщения, что они еще живы. Я приказываю себе не питать надежды: вдруг это еще одно ее искаженное понимание настоящего?

– Не могла бы ты мне сказать, где находится этот особняк? Думаю… мне хотелось бы осмотреться.

Ринн моргает.

– Дорогая моя, – говорит она наконец, – дом горит.

Сердце замирает.

– Горит? – повторяю я вслед за ней.

Ринн протягивает свою смуглую руку и кладет поверх моей, в ее глазах внезапно появляется ужас.

– Мы должны идти! – почти кричит она. – Мы должны…

– Ринн, – я кладу руки ей на плечи, – никакой дом не горит.

– Джулс, послушай, – Ринн немного успокоилась, – Наоми Морс… говорят, она ведьма. Настоящая.