Евгений Мартынов. Белокрылый полёт

Технология вступления в творческую композиторскую организацию в «наше время», то есть в 70–80-е годы, была примерно следующей. Два члена Союза композиторов (желательно наиболее авторитетные) давали свои рекомендации на принятие в союз молодого композитора, подавшего личное заявление с просьбой о приёме его в члены Московской (или любой другой – по месту прописки) композиторской организации. Рекомендаторы, кроме того, писали рецензии на сочинения кандидата, предложенные им к прослушиванию. Жанровая комиссия (песенная, камерно-симфоническая, хоровая, джазовая и пр.) прослушивала и рассматривала приёмное дело первой. Если результат обсуждения и голосования оказывался положительным, приёмно-вступительные документы поступали в правление московской (или другой, как я говорил – по месту прописки) организации Союза композиторов. В случае успешного прохождения дела здесь, оно вместе с протоколами предыдущих слушаний и обсуждений поднималось на республиканский уровень (для москвичей – в приёмную комиссию СК России). Если голосование после прослушивания сочинений не выявляло негативной реакции комиссии, дело должно было попасть на утверждение в секретариат СК республики (для нас – РСФСР). И наконец, когда все эти барьеры оказывались пройденными, ожидало последнее утверждение – на секретариате Союза композиторов СССР.

Есть о чём помолчать двум хорошим композиторам, тем более что оба – Евгении: Мартынов и Крылатов

Участники фестиваля «Композиторы России – трудящимся города-героя Тулы». Апрель 1985 г.

Стоят, слева направо: композиторы В. Казенин, Л. Афанасьев, Е. Мартынов, П. Бюль-Бюль оглы, солистка Москонцерта М. Лукач, музыковед А. Медведев, композитор В. Рубашевский, диктор ЦТ Ю. Ковеленов; сидят – композиторы Р. Щедрин, П. Таривердиев, Я. Френкель

На каждом из перечисленных этапов дело могло быть «завёрнуто» или (при менее трагичном повороте событий) направлено не в сторону вступления в СК, а в сторону временного членства в Музфонде – то есть условного, кандидатского членства в Союзе композиторов в течение двух лет с пересмотром вопроса о дальнейшем статусе по истечении кандидатского срока. Кроме того, на каждом этапе могло быть рекомендовано «переслушание», когда вступающего просили показать другие сочинения – более яркие или не консерваторские. Для поборников демократических идеалов интересно будет знать, что в приёмных делах широко практиковалась апелляция. Композиторы, уверенные в своих творческих силах, нередко, в случае отказа в приёме какой-нибудь инстанцией, подавали апелляцию на пересмотр и повторное слушание своего дела в более высокую инстанцию и добивались успеха. При благоприятном стечении обстоятельств приёмное дело могло «проскочить» через все комиссии и секретариаты за год и даже полгода, а при возникновении сложностей могло «застрять» на несколько лет, нуждаясь в «подталкивании» сверху ходатайствами и звонками (если вступающий мог таковые организовать) либо снизу собственными усилиями того же вступающего.

Женя первый этап прошёл совсем гладко: песенная комиссия проголосовала единогласно «за». Далее дело обстояло посерьёзнее: московское правление было всегда самой труднопроходимой «зоной». Композиторы, представляемые песенной комиссией на предмет вступления в союз, как правило, «рубились» именно московским правлением. До Мартынова из всех песенников, вступивших в союз через песенную комиссию, последним был Давид Тухманов, но и у него на московской стадии не обошлось без «шероховатостей». Перед решающим заседанием правления, в 1983 году, брат встретил в Доме композиторов группу беседовавших друг с другом старших коллег по перу.

– Ну, Женя, послезавтра решающая пятница, – участливо произнёс М.Г. Фрадкин.

– Кровавая пятница, – уточнил В.И. Петров.

– Чья-то голова может и полететь, – добавил некто серьёзный, затягиваясь сигаретным дымом.

– Ну что ж? Будем биться за своих до конца, – поддержал с улыбкой Ю.С. Саульский.

– Я думаю, Женя, всё будет нормально, не волнуйся, – похлопал Мартынова по плечу Е.Н. Птичкин.

– С твоими-то песнями!..

– И всё-таки пятница будет кровавой, – по-солдатски подвёл итог В.И. Петров, бывший военный дирижёр, сын генерала.

Но пятница, несмотря на некоторые «вражьи происки», оказалась счастливой для брата. И все последующие этапы, подобно московскому правлению, были пройдены гладко, хоть и потребовали некоей предварительной «проработки» (вроде артподготовки перед наступлением). 22 октября 1984 года Евгений Мартынов стал членом Союза композиторов СССР, получив членский билет под номером 3430, подписанный, как и полагалось, Т.Н. Хренниковым.