Евгений Мартынов. Белокрылый полёт

Грампластинки с голосом и песнями Евгения Мартынова на магазинных прилавках никогда не залёживались

Первоначальный список произведений брата теперь пополнился новыми, с успехом исполняющимися песнями: «Я лечу к тебе» и «Белокрылый полёт»

. Первая родилась в 2000 году как результат моей подтекстовки Жениной мелодии 1981 года – специально к I Донецкому международному фестивалю лирической песни имени Е. Мартынова. А история сочинения второго «полотна», родившегося в 2014-м, гораздо более «эпична». Дело в том, что брат, вдохновившись на рубеже 1974–1975 годов «лебедино-полётным» песенным замыслом, поделился таковым с поэтами И. Кохановским, Д. Усмановым и А. Дементьевым. В результате почти одновременно появились на свет: стихи Кохановского «Белокрылый полёт», усмановские «пристрелки» к теме и бессловесная Женина мелодия, которую оперативно подтекстовал Дементьев как «Лебединую верность». Судьба справедливо улыбнулась «верности», а «лебединая поэзия» Кохановского осталась временно невостребованной. Но в 2014 году, специально для концерта памяти брата (и нашей мамы) в Государственном центральном концертном зале «Россия», мы с автором «белокрыло-полётных» стихов решили довести мартыновское начинание до реализации. Я доработал Женины черновые наброски, воплотив их в песенно-ариозную форму, поэт «дошлифовал» припев (с моей подачи), а народный артист России Н. Басков вдохновенно исполнил и записал песню, родившуюся столь неординарно. И теперь у меня такое ощущение, что в творческом багаже брата этого сочинения явно недоставало.

Абсолютно новыми в указателе-справочнике являются песни «Радуга любви», «Небо», «Рассветный луч»

, «Крик России», «Материнская заповедь», «Голубка», «Песенка для папы»

, «Найди меня!», «Каштаны», «Снова вместе мы!», «Песня моя, рассветная…»

и «Советский Союз». Они родились в 2015 году – и в конечном результате представляют собой продукт заочно– совместного нашего с братом композиторского творчества. В качестве поэта во всех случаях пришлось выступить мне.

О каждой из вышеназванных песен дам некоторые пояснения, по порядку:

1. Мелодическая, гармоническая и стилистическая основа первых опусов («Радуга любви» и «Небо») сохранилась в домашних магнитофонных записях композитора, напевшего свои проекты на «птичьем» языке под рояльный аккомпанемент. «Птичий» – это символический псевдоанглийский язык с бессмысленным подбором слов и слогов, который якобы призван способствовать более полному восприятию бессловесного вокализа. К сожалению, эти непростые для подтекстовки вокализы Евгений не успел отдать стихотворцам. И четверть века спустя мне пришлось самому сочинить к мелодиям поэтические тексты и написать песенные клавиры, стремясь при этом максимально полно воплотить экспрессию Жениных творческих замыслов, запечатлённых в его «магнитофонном» музицировании.

2. Мелодико-гармонический прообраз «Рассветного луча» тоже частично сохранился в магнитофонной бытовой записи, произведённой в 1984 году с телевизионного эфира: тогда телеоператор снял музицировавшего за домашним роялем Мартынова для программы «Московские встречи». Сохранились также «обрывки» нотных рукописей брата с тем же исходно-тематическим материалом, которые Женя так и не сложил в единое целое, – словно дожидаясь моей помощи.

3. А вот песня «Крик России» стала для меня одной из самых сложных творческих работ. Брат с 1985 года наигрывал и напевал мелодии, а точнее, мелодические вариации, ставшие основой этой «песенной исповеди». В попытках оформить вариации в законченную форму сложность для него представляли 2 обстоятельства: во-первых, глубокая патриотическая экспрессия, изначально звучавшая в мелодиях запева и припева, а во-вторых, явное женско-материнское их образное звучание. Современники середины 80-х годов, должно быть, помнят, что тогда в телерадиоэфире навязчиво культивировались лёгкие, развлекательные песенки: редакторы требовали именно таких поделок от авторов, а эпика типа «Баллады о матери» или «Колыбельной пеплу» считалась потерявшей актуальность. Потому Женя лишь «законспектировал» свои напевы-наигрыши в нотную тетрадь, не зная, что с ними делать далее. И я тоже, пытаясь воплотить Женин исходный материал в песенную форму, долго не мог нащупать то поэтическое начало, которое стало бы родным для мартыновского мелоса и актуальным для современного слушателя. Тему вдруг подсказала война, нежданно-негаданно обрушившаяся на нашу родину, – Донбасс. Мне даже показалось, что в Жениных импровизациях 80-х годов отразилось предчувствие трагических для Руси событий нашего времени (а Украину и Донбасс в нашей семье всегда считали истинной Русью). И, возможно, песня «Крик России» просто ждала назначенного ей часа рождения.