Евней Букетов

Самую полную из своих рукописей, которая не подвергалась сокращению, вручи мне. Я готов только хвалить твой труд и не посмею нигде и никогда его принизить. Мои намерения далеко идущие, но одолею ли, не знаю. Издательства пока от меня шарахаются, как от прокаженного, но надеюсь, что это временно. И все-таки, думаю, победа будет за мною. Не обращая внимания на временные неудачи, я полон решимости продолжать свою работу, как говорится, смело идти по «проторенному пути хана Касыма»[73]. Отразить великую личность Канеке — вот мои думы и чаяния, что и составляет содержание и смысл всей моей жизни. Я сейчас на это дело смотрю именно так. И поэтому твоя толстая рукопись нужна мне и ты сам тоже, надеюсь, притом не один раз окажешь мне услугу…

На этом заканчиваю. Передай привет снохе моей и детям твоим. Желаю тебе доброго здоровья!..

Евней Букетов, 22 февраля 1981 года, Караганда».

Возобновленная переписка между нами продолжалась теперь уж более оживленно. В первомайской поздравительной открытке в том же году Евней Арыстанулы спрашивал: «Когда же ты собираешься приехать к нам, в Караганду, ведь прошло немало времени после последней встречи с тобой? У меня есть вопросы, которые надо бы с тобой обсудить…»

В тот год меня приглашали во многие города Казахстана: настойчиво звали друзья из Жезказгана, весной же захотели увидеть меня у себя книголюбы шахтерского города. Я позвонил Евнею Арыстанулы и сообщил ему, что на днях собираюсь приехать в Караганду.

— Это хорошо, что собираешься, — сказал Ебеке. — Но ты можешь отложить поездку к нам на неделю. Дело в том, что я завтра с группой своих сотрудников собираюсь выехать в научную командировку в город Балхаш. А откладывать поездку уже поздно, билеты на руках, да и там нас ждут… А ты, батыр, мне нужен не на один день. Словом, я прошу тебя, приезжай к нам через неделю…

— А если я полечу в Балхаш? Меня приглашает в гости генеральный директор Балхашского горно-металлургического комбината Далабай Ешпанов.

— Это еще лучше, давай встретимся в Балхаше. Сообщи свой рейс…

Через пару дней я прилетел в Балхаш. Ебеке поручил встретить меня своему научному сотруднику Марку Угорецу. Я его в то время близко не знал. Устроив меня в люксе гостиницы комбината, он сказал:

— Вы здесь располагайтесь. Вторая койка — для Евнея Арстановича. Он сейчас на заводе, приедет к вечеру. И директора комбината тоже встретите здесь же. А сейчас отдыхайте, знакомьтесь с городом, обед вам подадут в номер, уже заказан, а мне разрешите откланяться…

В гостинице комбината мы прожили неделю. Днем Ебеке вместе со своими сотрудниками уходил на завод, первые дни я тоже вместе с ними ходил туда, посмотреть цехи знаменитого медного гиганта. Но потом, посчитав, что мешаю ученым, занимавшимся серьезной научной разработкой, я нашел себе другое времяпрепровождение… Через много лет я случайно услышал от Далабая Оспанулы (ныне покойного), дружившего с Ебеке со студенческих лет, что, зная шаткое положение Евнея Арыстанулы, он выделил для его группы крупные финансовые средства, создав благоприятные условия для новых научных исследований. Это была существенная поддержка в той тяжелой ситуации. Далабай Ешпанов буквально спасал своего опального друга, пострадавшего и морально, и материально по милости тогдашнего руководства Академии наук Казахской ССР.

В один из вечеров, это было, кажется, на третий или четвертый день нашего пребывания в Балхаше, мы с Ебеке уже выключили свет и легли спать. Но Ебеке все никак не мог уснуть. А когда на обыкновенной деревянной кровати без конца ворочался такой тяжеловес, как Ебеке, кровать не просто скрипела, а, можно сказать, стонала, готовая в каждую секунду рассыпаться. В конце концов я не выдержал:

— Что с вами, Ебеке, не спится?

— А, ты тоже не спишь? — Ебеке повернулся ко мне лицом. — Да, что-то сегодня сон не идет. Почему-то вспомнилось мне твое давнее предостережение…

— Неужели я вас чем-то огорчил?

— Нет, конечно. Но помнишь, мы с тобой однажды встретились в гостинице?

— Помню, — сказал я, зевая.