Эволюция

Богиня исчезла, и Алексион остался один на один с темным божеством, кривившим губы в мрачной усмешке.

— Итак, на чем нас так беспардонно прервали? А, вот…

Темный бог приложил старческую руку к лбу Алексиона, и боль пронзила его тело. Она была такой сильной, что он хотел закричать, но крика не получилось.

— Боль — это еще не все, — произнес старик, наклонившись к Алексиону. — Есть вещи похуже — то, что разрывает душу. Знаешь, что такое гордыня? Это то, что никогда не позволит тебе победить тьму.

Перед умственным взором Алексиона побежали воспоминания, непрошеные и нежеланные. Мать, умирающая на больничной кровати; отец, выговаривающий ему на похоронах; его собственные слезы… Картинка повторялась и повторялась во всех подробностях под неизбывный рефрен: «Лейны превыше всего, превыше всех». Затем он увидел себя повзрослевшим: вот он терзает других, шантажирует, запугивает, подкупает. Снимает видео, чтобы шантажировать Райли. Добивается исключения Джейсона из «Ричмонда». Но все равно — проигрывает, в конечно счете — всякий раз проигрывает…

Он их всегда прятал, эти воспоминания, он не хотел их знать, не хотел помнить, что когда-то он был другим человеком — открытым к состраданию и сочувствию.

— Ты мучаешь других, заставляешь их подчиняться, — шептал старик. — Думаешь — ты выше всех, но именно это высокомерие и губит тебя. Заставляет видеть вместо бога беспомощного старика, не позволяет вырваться из клетки, в которую загнала тебя Леди. Но я преподам тебе урок. Открою твои глаза, хочешь ты или нет.

Темная мана потекла по руке старика, превратилась в иглу и потянулась к глазу Алексиона. Он хотел вырваться, закричать, умолять о пощаде, но не мог ничего.

Игла вошла в глаз, принеся с собой невыносимую боль, проникающую в каждую клетку его организма. Все внутренности его словно расплавились, кожа вспыхнула и свернулась, как лист в огне. И все это он чувствовал, не теряя сознания. Смерть пришла как облегчение. Алексион не сразу осознал переход в другое состояние. Наконец он вздохнул и осмотрелся: вокруг плавали хрупкие снежинки голубой энергии.

— Посмертное измерение! — прошептал он мертвым голосом.

Старик по-прежнему находился в центре пентаграммы, приложив руку ко лбу двойника Алексиона, заставляя его снова и снова смотреть на свои проступки и злодеяния. Затем что-то дрогнуло в мире, и уже не двойник, а реальный Алексион стоял перед стариком.

— Что это? Не может быть! — Алексион пытался освободиться из плена.