Европа судит Россию

Один из вождей Германской социал-демократической партии, которая после многих лет борьбы и немалых достижений так и не сумела прийти к власти, теперь педантично осуждал большевиков за нарушения демократических процедур после их прихода к власти в условиях острой политической борьбы. Привыкнув к мирной политической борьбе, Каутский полностью игнорировал законы революции, особенности России и ее исторического периода развития.

Ленин в своей работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский» с возмущением и иронией отвечал на эту критику: «Революционный пролетариат должен… одеть ночной колпак и рассматривать буржуазию, которая организует дутовские, красновские и чешские контрреволюционные восстания, которая платит миллионы саботажникам, – рассматривать ее как легальную «оппозицию»… Прислужники буржуазии все так рассуждают в России: дайте-ка, дескать, через 9 месяцев всеобщее благосостояние – после четырехлетней разорительной войны, при всесторонней помощи иностранного капитала саботажу и восстаниям буржуазии в России. Решительно нет никакой разницы, ни тени разницы между Каутским и контрреволюционным буржуа на деле

не осталось. Сладенькие речи, подделанные «под социализм», повторяют то, что грубо, без обиняков, без прикрас, говорят корниловцы и дутовцы и красновцы в России».

В этой работе Ленин доказывал, что «чистой демократии» быть не может. Он подчеркивал: «Буржуазная демократия, будучи великим историческим прогрессом по сравнению с средневековьем, всегда остается – и при капитализме не может не оставаться – узкой, урезанной, фальшивой, лицемерной, раем для богатых, ловушкой и обманом для эксплуатируемых, для бедных… Участие в буржуазном парламенте (который никогда не решает

серьезнейших вопросов в буржуазной демократии: их решает биржа, банки) загорожено от трудящихся масс тысячами загородок…»

Ленин противопоставлял буржуазной демократии пролетарскую, социалистическую. Ленин подчеркивал, что, несмотря на Гражданскую войну, в Советской стране уже созданы такие условия для подлинного народовластия, какие никогда не существовали при капитализме. Он писал: «Советы – непосредственная организация самих трудящихся и эксплуатируемых масс, облегчающая

им возможность самим устраивать государство и управлять им всячески, как только можно… Свобода печати перестает быть лицемерием, ибо типографии и бумага отбирается у буржуазии. То же самое с лучшими зданиями, дворцами, особняками, помещичьими домами. Советская власть многие и многие тысячи этих лучших зданий отняла сразу у эксплуататоров и таким образом сделала в миллион раз более «демократичным» право собраний для масс, – без которых демократия есть обман… Пролетарская демократия в миллион раз

демократичнее всякой буржуазной демократии; Советская власть в миллион раз демократичнее самой демократической буржуазной республики».

Победа советской власти в Гражданской войне после того, как она временно утратила контроль над большей частью территории России, ее природных богатств и населения, доказала, что она являлась наиболее боеспособной и наиболее организованной силой. Источником этой силы было то, что советская власть сумела предложить большинству населения страны более привлекательную альтернативу, чем Белое движение и национал-сепаратистские силы. Большевики демонстрировали свою приверженность принципам социальной справедливости, лозунгам «Земля – крестьянам! Фабрики – рабочим!», хотя и проводя суровую политику военного коммунизма. Их оппоненты также прибегали к жестким методам управления, но они до последних дней Гражданской войны не смогли предложить никакой убедительной программы для преодоления социального неравенства и решения других отчаянных проблем России. Лозунг белых «Россия – великая, единая, неделимая» на практике оборачивался лишь восстановлением дореволюционных порядков, которые были решительно отвергнуты большинством населения в 1917 году.

Впоследствии, объясняя поражение контрреволюции, В.В. Шульгин писал, что помимо белых, в которых он видел самоотверженных борцов за «великую Россию», в антисоветском движении было множество «серых», которые нередко задавали тон в руководстве. «Серость» проявлялась прежде всего в неспособности белогвардейских сил подняться над узко корыстными классовыми интересами. А.И. Деникин писал: «Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склонный не только к жертвам, но и к уступкам… Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась ничтожными в полном смысле слова цифрами. И в то же время претензии этих классов были весьма велики».