Exemplar

Ну вот, завершаю свою печальную жалобу. Час пробил, я вижу, не бывать по-другому. Начинают коченеть мои руки, блекнет лицо, закатываются очи мои[538]. Ах, свирепо толкаясь, смерть борется с моим бедным сердцем. Мне все тяжелее дышать, стал меркнуть свет этого мира, начинаю видеть свет того мира. Ну и зрелище, Боже! Собираются мерзкие образины мавров. Звери ада обступили меня

[539]. Они смотрят на несчастную душу: не достанется ли она им. О, справедливый Судия сурового судбища! Сколь тяжелы на весах Твоих малейшие прегрешения, которые всякому кажутся малыми. На теле моем выступает ледяной мертвенный пот. Увы, гневный взгляд праведного Судии, как тяжки приговоры Твои.

Всем разуменьем своим я обращаюсь к тому самому миру, куда буду вот-вот отведен, — к чистилищу. Там, в стране мучений, я вижу трепет и ужас. О, Боже, мне видно, как высоко над главами находящихся там смыкаются грозные, жаркие языки пламени! В его мрачных сумерках они мечутся подобно искрам огня, восклицая: «Увы, ах, велики наши муки! Ни единое сердце не в силах взирать на многообразие и горечь наших невзгод». То и дело доносятся скорбные вопли: «На помощь, на помощь! Увы, где же подмога наших приятелей? Где все твердые обещания наших ложных товарищей? Почему они покинули нас, отчего нас забыли? О, хотя бы вы помилуйте, помилуйте нас, самые близкие наши друзья![540]

Как мы служили вам, как вас любили! Чем же вы нам отплатили? Оставляете гореть в раскаленной печи! Жаль, что мы сами от себя не отвратили беды, хотя и могли, сделав немногое. Самое малое мучение здесь пуще любого земного — такого там не было никогда! Увы, один час в чистилище — как сотня лет. Ныне варимся и жаримся мы и взываем о помощи! Но горше всего остального — то, что нам пришлось надолго лишиться приветливого взора [Господня][541]. Вот что сокрушает сердце, чувства и дух». На этом я покидаю тебя.

Служитель. Ах, Вечная Премудрость, Ты меня бросила? Боже, увы, я ощутил дыхание смерти! Ах, душа моя, ты все еще в теле? Жив ли я, Владыка небесный? Господи, восхваляю Тебя, обещаю жить по-другому вплоть до кончины своей! Как я испугался, не думал, что смерть может быть так близка! Воистину, Господи, это зрелище пойдет мне на пользу. Все дни напролет стану, Владыка, проводить в ожидании смерти, остерегаясь того, чтобы она не подкралась откуда-то сзади. Хочу научиться умирать, подготовиться к миру иному. Я, Господи, вижу, что тут ничего не останется и не буду, Владыка, откладывать раскаяния и покаяния до дня кончины своей.

О, как меня потрясло это зрелище! Удивительно, что душа моя пока еще в теле. Прочь, прочь от меня все эти всласть поваляться и подольше поспать, вкусно покушать и выпить, преходящая слава, изнеженность и удовольствия! Если сейчас для меня тяжело небольшое страдание, то как потом вынести мне страдание вечное и непомерное? Ах, Боже, если бы я был уже мертв, а если бы умирал я теперь, то что бы было со мной? За мною ведь водится ох как много всего! Господи, отныне стану взирать на душу мою как на нищенку[542]

. И раз уж все друзья ее бросили, то я буду ей другом[543].

Ответ Вечной Премудрости. Правильно, к этому тебе и следует неуклонно стремиться, покуда ты молод, здоров, полон сил и все еще можешь исправить. А когда ты действительно приблизишься к смертному часу, но уже ничего поправить будет нельзя, то тебе ни на что в этом мире не нужно будет взирать, кроме смерти Моей и Моего же бесконечного милосердия, дабы сохранилось свое упование[544].

Служитель. О Господи, с горькими слезами я припадаю к стопам Твоим и молю Тебя наказать меня здесь, как Сам пожелаешь, не откладывая сего на потом, до смертного часа. Увы, Владыка, страшусь я чистилища и непосильных страданий! Как же я был столь неразумен, что так легко к ним относился, и как теперь я страшусь!