Exemplar

Ах, чадо мое, я должен рассказать тебе кое-что, чтобы ты, хотя бы ненадолго, забыла о своем горе, но ты должна держать это в секрете. Слушай, раз как-то случилось, что я пребывал в великом страдании, то было связано не со мной, а с другим человеком. И вот, сижу я в келье и вижу некоего пса. Он бегает по крестовому ходу, таскает за собой какую-то тряпку для ног и бросает ее то вверх, то вниз[911]. Тогда я вздохнул из глубины своего сердца и изрек: «Воистину, Господи Боже небес, как раз таков и я в устах у людей, как эта тряпка для ног». И подумал: «Прими себе за пример. Тряпка позволяет собаке вытворять с собою, что та только захочет, бросит ли она ее вверх, или вниз, или наступит сверху». И подумал еще: «Так должен и ты поступать, куда бы тебя ни тянули, вверх или вниз, как бы ни рвали тебя, ты должен принимать это как должное, подобно сей тряпке, словно она умеет говорить». Я поднял ту тряпку и положил ее в моей капелле рядом с тем местом, на котором обычно сижу и где нередко вижу внешним и внутренним взором, что мое спесивое сердце никогда не делает так, как по праву должно бы. Я хотел было прислать ее тебе, чтобы твое горе стало немного полегче, но она мне так дорога, что я не могу отпустить ее от себя.

Итак, чадо мое, возведи свой разум, свои руки и очи горе, преданно восхвали любезного Отца и радостно испей из Его сладостной отеческой чаши, ибо через то придет не иное, как Его любовь и Его близость [к тебе в этом] времени, а также неизбывная радость в вечном блаженстве. Аминь.

Письмо XIII

Absalon, fili mi, fili mi Absalon, quis mihi det, ut ego moriar pro te?

[912][913]

Увы, чадо мое, возлюбленное дитя моего сердца, кто позволил бы мне умереть за тебя? Кто даст преданному отцу, чтобы я умер за мое любимое и старательно взращенное чадо? Если не погибну телесно, то хотя бы погибну духовно вместе со своим любимым от всего сердца ребенком. Ах, мое чадо, телесно я далеко от тебя, но сердце мое — оно стоит пред твоею кроваткой, где ты лежишь в тяжкой болезни. С очами, проливающими горькие слезы, моя душа сокрушается о тебе, ибо вся моя внутренность подвигнута твоими страданьями и исполнена горечи.

Мое дитя, возлюбленное чадо мое, протяни мне свою руку, и если так Богу угодно, то будь стойкой в смерти и оставайся неизменной после нее, ибо ты конечно же знаешь, что только теперь я окажу тебе верную службу. Дети этого мира, сии имеют любовь, пока она не иссякнет, а затем они остывают. Но у нас не бывает такого. Я лишь сейчас приемлю тебя как свое чадо, полагаю перед моим любезнейшим Господом со словами: «Ах, Господи, сжалься над чадом моим и сотвори с ним по Своей милости. Воистину, Господи, иначе не может и быть: либо брось меня с чадом моим, либо прими мое чадо вместе со мною и поступи в этот час по-отечески с ним. Ибо я погружаю ее в глубокие раны Твоего бездонного милосердия, в них же она будет совершенно очищена от всякого разделявшего ее и Тебя прегрешения».

Увы, мое милое чадо, когда наступит тот час, в который мне надлежит умереть вместе с тобою! Увы, долгое ожиданье, как ты тяжело! Увы, горестная юдоль печали, сколь долго я буду в тебе оставаться! Эй, небесная страна, когда ты даруешь мне благодать? Благослови вас Бог, кто теперь уже там либо борется ныне в предваряющем ее поединке! Никто да не будет оплакивать их, и никто да не будет о них сожалеть; сетовать стоит только о тоскливом желании поскорее там оказаться. Увы, посмотри, сколько скорби в сем мире, сколько здесь страданья и страха! Да если бы не было большего, чем неизбывный ужас и страх, в котором должен жить любой человек, и горестное непостоянство, то уже и тогда стоило бы стремиться отсюда! Но мир полон еще и сетей, и сие поймет, разумеется, тот, кто умеет их избегать. Пусть никто мне не говорит о награде! Пока ее здесь заработаешь, впадешь в десяток грехов. Тот имеет изобильное воздаяние, кому выпало в вечности созерцать — о! — желанный, сладостный лик нашего дивного Господа и находиться в славном сообществе [со святыми]. Хотя час смерти печален и горек, он все равно когда-то наступит. Или, может статься, когда-нибудь был человек, столь возвышенный и достойный, что он избежал этого часа? Кто не готов сегодня, завтра может быть не готов еще больше: чем старее, тем упорней и жестче. Найдешь гораздо больше таких, кто, прожив много лет, стал порочней, чем чище. Если приближение смерти и горько, то сама она кладет конец всякому горю.