Exemplar

В соответствии с тем, что пишут учителя естества, в телесном небе обретаются четыре противоположных ветра, и каждый [из них] имеет двух приятелей, так что всего их двенадцать. С помощью них Господь естества обновляет Свое царство земное. Среди оных ветров есть один, который именуют aquilo. Сей более лют, нежели прочие, холоден, сух, приносит снег и укрывает им землю. И еще есть один, он называется auster. Сей — теплый, сырой, доносит до прекрасных полей благостный дождь. Луга он заставляет цвести, зеленые посевы расти, землю же плодоносить. Пустоши он украшает цветами, лес — листьями, поляну — сладостным ароматом и всему царству земному сообщает веселье и радость[930].

Эй, чадо мое, уразумей поскорей, к чему мое сердце клонит, ибо я имею в виду дивный небесный ветер благодати Духа Святого, который доносится с возвышенной середины небес и овевает холодное, грешное, кающееся сердце. Ах, все исполненные любовью сердца, обретающиеся в покаянии, если вы станете чувствительны к сему небесному ветру, то сумеете верно понять, что я говорю! Он сламывает стальные сердца, растапливает отверделые наледи прегрешений и обновляет душу; он заставляет опять воссиять все ее силы в ее трогательной миловидности. И кто раньше, при холодном ветре, вонял, как загнившая падаль, тот будет вокруг себя распространять, подобно пантере, свой сладостный запах[931].

Не иначе случилось и с любезной кающейся грешницей, чья порочная жизнь лишила ее собственного имени, едва она припала к чудным, нежным и несравненным ногам возлюбленной Премудрости, была овеяна оным сладостным ветром и, ах, омочила божественные стопы Его своими слезами, струящимися из самого сердца. Она излила благородную мазь, чьим сладостным ароматом наполнился весь дом[932]

.

О покаяние, сколь благородным делом являешься ты! Сколь блажен тот, кто дошел до истинного основания подлинного покаяния! Ибо ему прощаются полностью [все] его прегрешения, будь их так же много, как много в море песка. И из исключительной грешницы возникает исключительная поклонница Божья.

Желаешь ли поглядеть на истинно кающуюся? У нее имеется вот что. Сия должна терпеть сердечную скорбь, паче всякой скорби сердечной, о том, что она когда-то прогневала милостивое Сердце. На оную скорбь указывают истечение слез, больших и горючих, глубокое, бурное воздыхание, тоскливое устремление взора горе, огненное излучение жгучего срама, блеклость лица, припухлость очей, презрение к внешним убранствам, печальное обращенье к Возлюбленному, всплеск ладоней, биение в сердце и забвение себя самое из-за горькой скорби сердечной. А еще кающейся подобает иметь доброе доверие к Богу, что Он, Господь, скорый на милость, может и хочет ей отпустить все прегрешения. То, что Он это может, довольно известно; о том же, что Он этого хочет, сказал Неспособный солгать: «Nolo mortem peccatoris»[933][934]

. У нее также должно быть еще кое-что: цельная, твердая воля к тому и мужество в том, чтобы неизменно избегать не только греха, но и причины греха. Ей нельзя сомневаться, как Еве, сказавшей: «Может быть, это и так»[935], нельзя быть уступчивой и непостоянной, как тем, что твердо стоят на своем, пока не представляется повод к [греху].

Увы, Боже, много согрешающих, но мало подлинно кающихся! Смотри, истинно ли их раскаяние, пока они повторно не впали в самое малое из прегрешений? Если бы собственный отец их, и мать, и все их друзья лежали на лобном месте, и к их горлу был бы приставлен обнаженный меч, и они могли бы этих друзей избавить от смерти с помощью одного-единственного отступления[936] [от Бога посредством греха], то они и тогда не должны были бы делать того, что прогневает Бога. Святой Фома говорит: если бы какой-нибудь человек смог бы все души освободить из чистилища, а всех грешников обратить к добродетельной жизни, то ему ради этого не следовало бы совершать ни единого прегрешения[937]

.

Отчего, ты думаешь, так получается, что столь многие начинают и немногие остаются? Увы, гвоздь неглубоко забит. Ему не за что зацепиться. У них — самый кончик раскаяния, другими словами: они желают быть добрыми, пока им сие не приносит скорбей. Но так не написано, написано вот как: «Neque mors neque vita neque creatura alia, etc.»[938][939]. Меня, Господи, ныне опечалил мой грех, и я сокрушаюсь о нем, мое же сердце переполняет уверенность, что ни скорбь, ни печаль, ни жизнь, ни смерть меня никогда не отлучит от Тебя. На сие есть у меня цельное произволение и твердая решимость.

Что, о Боже, может сделать усердие, по своей ревности подобное этому! Оно способно на все, и для него нет ничего ни тяжкого, ни невозможного. Возобладание над всем этим[940]

таково, что оно не происходит по принуждению. Оно должно явиться из детской, сердечной любви — как непорочному дитятке становится грустно, если оно как-нибудь прогневит праведного отца своего.

Письмо XVI

In exitu Israhel de Egypto, etc.[941][942]