Фабрика мертвецов

Прямо над степью — не в небе, а над самой землей — плыло белое облако. Оно стремительно приближалось, катясь над травой и перескакивая через овраги, и вдруг разлетелось в перистые клочья, точно разорванная великаном подушка. Из клубящегося пара вырвался…

— Паро-кот! — с благоговением прошептал Митя. — Спортивный!

Не иначе как французский: такие обводы делали на заводах «Рено».

Пыхая паром и сверкая надраенным до блеска металлом, громадный стальной кот играючи перемахивал овраги, которые даже Митиному паро-коню приходилось объезжать. Лапы с крючьями когтей цеплялись за малейшие неровности почвы. Вот он взвился на гребень холма и понесся вниз по склону с той же ловкостью, с какой настоящий кот цепляется за спинку дивана. Стальная громада ринулась прямо к толпящимся у рощи людям, клуб горячего пара ударил Мите в лицо, окутывая все вокруг, а когда распался — напротив уже торчала здоровенная, побольше тигриной, морда паро-кота. Выражение стальной морды было по-кошачьи наглым. Кот шумно спустил пар, голова его наклонилась, и из седла поднялась…

Надо признать, эдакий стиль даже на Петербургских паро-гонках без внимания бы не остался! На барышне на полгода-год старше его самого была местная рубашка с яркими узорами, сшитая из тончайшего белого полотна, плотный кожаный корсаж на шнуровке, а вместо юбки — широченные синие шаровары, наподобие турецких. Стянутые в косу черные, как вороново крыло, волосы вместо ленты придерживали такие же как у Мити очки-гоглы.

Барышня стрельнула глазами на Митю — и тут же сделала вид, что до юноши на паро-коне ей и дела нет.

— Здравствуйте, Зиновий Федорович! И вы, господа… — звонко провозгласила она, улыбаясь и демонстрируя ямочки на щеках. — Меня матушка прислала, к обеду звать! Пулярки стынут!

— Барышня… — растерянно пробормотал исправник. — Наш долг велит…

— Доложиться батюшке как уездному предводителю дворянства, — строго сообщила барышня и тут же просияла улыбкой. — Так батюшка велел сказать. А матушка добавить, что кухарка еще и варениками грозилась, а перестоявшие вареники… — она развела руками, так что белые рукава, пышные, совсем как клубы пара из-под лап ее кота, распушились и снова опали. — Это уж и вовсе несообразно!

Растерянный исправник повернулся к вышедшему из рощи отцу. Тот еще и сорванной травинкой по голенищу сапога похлопывал — так уверен, что сын от него никуда не денется! Митя ненавидяще стиснул зубы, а отец лишь скривились в усмешке:

— У тебя появился шанс окунуться в столь любезную тебе светскую жизнь, — насмешливо бросил он. — Мы принимаем ваше приглашение, барышня…

— Зинаида Родионовна Шабельская! — поторопился вмешаться исправник.

Глава 12. Беспокойное семейство

— Счастье — вот оно!

Раньше он мог почувствовать себя таким счастливым разве что если б его допустили к царскому выходу, и не просто, а за кавалергардов[1]. А оказалось, достаточно чугунной лохани на львиных лапах, до краев наполненной водой. Пусть даже водопровода в имении Шабельских тоже нет, нагретую воду таскают слуги, а поливаться приходится из фигурного ковшика в виде уточки.

Быстро здешняя провинция принизила масштабы его счастья.

Мысль должна была разозлить, но после дороги, скачки, сна на рояле, трупов и попытки убийства его развезло в горячей воде, так что на злость попросту не хватало сил, а боли больше не было. Исчезла, как и следы в степи. Знать бы — как и куда, и он обязательно подумает об этом… потом… после…

Бух-бух-бух! Над ухом выпалили из пушки, сползший по покатой стенке ванной Митя окунулся с головой, забился, выплескивая воду и наконец вынырнул, судорожно отплевываясь и хватая ртом воздух.

— Паныч, у вас все добре?! — заверещал пронзительный женский голос и в дверь снова замолотили пудовым кулаком. — Выходьте, бо до столу клычуть!

— Пока ты не пришла, добрая женщина, все было отлично, — пробормотал он, а громко крикнул: — Иду! — и потянулся к льняной простыне.

Злиться на здоровенную, как гренадер, горничную, тоже не получалось. Могучая красотка так охнула, стоило им въехать на двор усадьбы, так жалостливо задрожала бровями, так захлопотала над «заморенным панычем, неспавшим, бо где ж там спаты на цих клятых развалинах, та й не евшим, бо що там йсты?», что измученный отцовским небрежением Митя полностью отдался в ее руки. Не прошло и пяти минут как причитающая Одарка уже влекла его к ванным, не дав даже толком поздороваться с похожим на шарик ртути (такой же круглый и быстрый!) господином Шабельским. Теперь она караулила под дверью: задача помыть паныча была уже выполнена, настала пора паныча кормить.