Face-to-face

Выбранная на семейном совете школа считалась довольно сильной, и директором ее была одна из пациенток Натальи, поэтому можно было надеяться на более или менее лояльное отношение к столь сложному подростку, как Таня. Один только недостаток: чтобы добраться до новой школы от Литовского проспекта, где жили Муромцевы, нужно было минут пятнадцать ехать на трамвае, а потом еще пройти дворами или проехать две остановки на троллейбусе – на выбор. Петр Эрнестович, который теперь большей частью ездил на работу на служебной машине, предложил:

– Я попрошу водителя, чтобы он заезжал за мной пораньше – подбросим Танюшку до школы и поедем в институт.

Сергей смутился.

– Я прекрасно могу и сам отвезти свою дочь в школу, – раздраженно ответил он.

– Сам так сам, – добродушно согласился старший брат. – Только с вечера проверь машину.

– В крайнем случае, она поедет на общественном транспорте, и ничего страшного с ней не случится.

– Но это только в самом крайнем случае, – поспешно добавила Наталья. – Утром в транспорте такая давка, девочка просто не сумеет сесть в трамвай. Или, не дай бог, толкнут под колеса.

Однако через месяц Тане все же пришлось пару дней покататься на общественном транспорте. В середине апреля Петр Эрнестович уехал в Киев на конференцию, а на следующий день из Москвы позвонил следователь, занимавшийся делом Юрия, и сказал, что Наталье или Сергею необходимо будет приехать – тут он слегка запнулся – для опознания найденного в Ясенево тела.

– Поскольку вы сами и другие родственники просили меня в случае… гм… не сообщать пока его супруге, – добавил он. – Конечно, это грубейшее нарушение, но я сам муж и отец, я понимаю…

Через два часа после звонка следователя они выехали в столицу вечерним поездом. Получив у проводника постельное белье, Наталья сразу же легла, повернулась лицом к стене и неподвижно лежала, не говоря ни слова. Сергей посидел рядом с женой – молча, понимая, что лучше ее теперь не тормошить, – потом со вздохом полез на верхнюю полку, закрыл глаза и под перестук колес забылся тяжелым сном. Наталья же не спала – она вспоминала похороны отца.

…Когда Иван Лузгин погиб под колесами поезда, ей не было еще и тринадцати. Его изувеченное тело хоронили в закрытом гробу, поэтому в воспоминаниях девочки отец навсегда остался живым и веселым. Через два года после его смерти у матери обнаружили опухоль, а еще через год всем стало ясно, что жить ей осталось недолго. В один из вечеров, подходя к кухне, пятнадцатилетняя Наташа услышала, как соседка Екатерина Марковна утешала всхлипывающую Лизу:

«Ничего не поделаешь, Лизанька, одиноко, видно, Ивану в земле лежать, вот он ее к себе и забирает».

Увидев вошедшую девочку, она сразу же умолкла, а Лиза поспешно отвернулась, скрывая заплаканные глаза – при младшей сестре она никогда не выказывала слабости. Наташа налила в кружку воды и, не сказав ни слова, вышла, но на следующую ночь ей приснился страшный сон – могильный холмик неожиданно лопается, разрывается надвое, и смеющийся мертвец тянет оттуда длинные руки.

«Иди ко мне, – говорил он, – иди, иди».

Правда, лицо у него было не отцовское – чужое, страшное и синее. Девочка проснулась с криком и в холодном поту, но никому о приснившемся кошмаре никогда не рассказывала, хотя периодически он повторялся еще года три. Из-за этого страх перед могилами так ее мучил, что она даже мать не проводила до кладбища. После гибели Лизы Наталья ни разу не приехала в далекое дагестанское село, где была похоронена сестра. Юрий, каждый год звавший ее навестить могилу его матери, вначале обижался на тетку, но потом, наверное, что-то понял – перестал настаивать. Теперь его тоже не было в живых…

Наталья, лежа в поезде лицом к стене, думала о предстоящем опознании и боялась уснуть – ей казалось, что сон, навеваемый мерным стуком колес, принесет тот старый, терзавший ее когда-то кошмар.

Опознание прошло довольно быстро. Само тело им предъявлять не стали – от него, пролежавшего четыре месяца в незамерзающем пруду рядом с теплотрассой, где круглый год сновали полчища крыс, мало что осталось. Тем не менее, Муромцевы немедленно признали кожаное пальто – лет пять назад Петр Эрнестович привез его из Югославии для младшего брата, но Сергею рукава оказались коротки, поэтому они с Натальей решили подарить его племяннику в день двадцатипятилетия.

В кармане пальто лежали паспорт Юрия и его пропуск в институт – странно, но в отличие от тела, все это сохранилось на удивление хорошо, однако, убитым горем родственникам было в тот момент не до размышлений. Если прежде они еще на что-то надеялись, то теперь сомнений в гибели Юрия Лузгина у них не осталось.

После опознания Наталья, Сергей и срочно прилетевшие из Тбилиси Рустэм и Ильдерим Гаджиевы сидели в кабинете следователя, и он говорил им сочувственные слова. Наталье внезапно показалось, что вокруг стоит туман, ее замутило, и голова пошла кругом.

– Мне… нужно выйти на минутку, вы разрешите, – стиснув зубы, сказала она, торопливо поднимаясь.