Фаина Федоровна

Женщина из тех, что кричали: «Почему без очереди?» вошла и села, и стала разворачивать передо мной какие-то бумаги.

–Фаина Фёдоровна, а вы-то сами как себя чувствуете? – спросила я. Фаина положила коробочку с зондом в специальный ящик и подошла ко мне. Наклонилась к моему уху и ответила шёпотом отчетливым матом. Вот так, в первый раз в жизни в этот день я увидела её слёзы и услышала, как она ругалась при мне.

Я взяла из рук пациентки выписку из больницы и стала читать. Я вникала в суть её заболевания и постепенно мне стало легче.

***

Я даже не помнила, когда последний раз была в Роще. Последние двадцать лет уж точно не была.

Мы с Олегом подъехали к смотровой площадке, и я не могла найти место для машины. Потом всё-таки кто-то уехал, а я запарковалась. Мы вышли и пошли, как настоящие бездельники, прогулочным шагом. Каменные старые плиты площадки просохли, идти по ним было легко и приятно. Весна удивительным образом стимулирует обмен веществ – людям хочется гулять, скакать, веселиться, чувствовать солнце на лице.

От лестницы и от обрыва нас отделяла балюстрада. Вот интересно, Олег бы удивился, если бы я вдруг опёрлась руками о перила, скакнула вверх, и села бы на балюстраду?! Потом подтянула бы ноги и встала на перилах, развернулась на каблуках, и пошла бы… пошла бы вдоль неё, высоко над берегом покачивая бёдрами, как манекенщица на показе.

Мне даже стало не по себе. Придёт же в голову такая хрень! Но всё-таки я посмотрела искоса на перила – смогла бы влезть или не смогла? Наверное, уже не смогла бы. Возраст!

Часто во сне бывает, что снится какая-то незнакомая мелодия. Звучит внутри тебя что-то прекрасное, звучит, а проснёшься – и ничего нет. И ничего не помнишь. И опять погружён в своё настоящее – трудное, тревожное. Я вздохнула глубоко, ощутила все запахи весны: и запах травы, и запах пыли, и запах чешуек почек и всё это звучало и пело во мне, как во сне. Я посмотрела по сторонам, взглянула на Олега. Он шёл рядом, но не слышал этой мелодии. Он опять погрузился в себя. Мне стало страшно, я снова почувствовала пропасть между ним и мной. Верните кто-нибудь меня туда, где я ещё молодая, где всё ещё впереди… Мне захотелось плакать. Но мы с Олегом шли и шли, пока не дошли до ИВЫ.

ИВА стояла здесь тысячу лет, но я совершенно о ней забыла. А теперь, когда увидела, узнала её и обрадовалась, что она ещё жива, как была жива и я.

Эта ива была редкостью в нашем городе. Наверное она выжила, потому что росла вблизи реки. Толстое, огромное дерево, окутанное ниспадающими ветвями, как длинной путающейся бородой, всегда привлекало детей. Они ( и я тоже когда-то) с визгом носились вокруг него между стволом и поникшими ветвями, прячась и меняя направление бега. Я тут же вспомнила, как сама прижималась когда-то к шершавой его коре и вдыхала весной терпкий аромат листьев, а мама и папа сидели неподалеку на скамейке. Я оглянулась. Скамейки не было, но двое детей так же бегали вокруг ствола и за распустившимися уже листьями были видны их мелькающие ноги в сапожках и цветные контуры курток. И в памяти моей вдруг прояснилось, как при сильных порывах ветра, особенно перед грозой, концы ветвей вздымались, шумели и бесновались, схлёстываясь друг с другом. Если был зной, они повисали бессильно и бесшумно, в немой мольбе – пить. В феврале же, когда все остальные деревья ещё стояли замершие и сонные, эти ветви уже набухали и желтели, золотясь на солнце, будто образуя воздушный проницаемый купол, и обещали: крепитесь, скоро весна.

Прямо под нами, далеко внизу, начинался мост. Мы встали с Олегом рядом, плотно соприкасаясь плечами, боками и бёдрами, как стоят люди знающие друг друга уйму лет и друг друга не стесняющиеся.

–Когда я училась в школе, мост был другой.

–Да ну?

–Представь себе… – Я посмотрела на Олега со снисхождением, которое хоть чуть-чуть примирило меня с его молодостью. Вот он не знает, какой был мост, а я знаю.

–Мост был деревянный. Его сносило во время ледохода каждую весну и с середины мая до середины июня каждый год строили новый, точно такой же. Нужно было успеть к выпускному в школе. Все выпускники под утро группами ходили в этот лес. Играли на гитарах, пели, сидели на траве… А строители торопились, потому что в один год мост из-за чего-то не успели достроить, и выпускники поехали на другую сторону на лодках и кто-то перевернулся и утонул.

Олег молчал.

–Обидно, наверное, утонуть сразу после выпускного, – добавила я.

–Наверное, – сказал Олег.

–А в центре Рощи была большая, даже огромная яма. Откуда она взялась, никто не знал. Но эта яма тогда так и называлась: «Яма». Зимой там люди катались на лыжах. У ямы были крутые бока, немногие могли скатиться, не упав. Я не умела…

Олег всё не отвечал, смотрел за реку в лес.

Потом мы одновременно перегнулись через перила. Вправо, влево бежали, раздваиваясь на пролётах, каменные вечные ступени.

–А слабо было бы бросится вниз? – вдруг сказал он. -Прямо башкой бы, темечком. И ничего больше не было бы.

Я посмотрела на него. Лицо у него было самое обычное, как будто он сказал:

–Доброе утро, вы сегодня оперируете?