Фанаты. Сберегая счастье

Поразительно, но Сашка действительно радуется поездке. Казалось бы, Москва, которую она не слишком жалует. Ещё и самое мерзкое время года. Но Сашка разглядывает из окна такси мчащиеся по кольцу в четыре полосы грязные машины и проносящиеся мимо рекламные щиты, и они не вызывают привычного раздражения. И стоящий намертво Ленинский проспект не бесит. Может быть потому, что рядом уютное плечо, к которому можно прижаться? И впереди не унылые будни «работа — метро — съёмная конура», а пусть маленький, но праздник? Ей правда всегда хотелось побывать на «Песне года», увидеть закулисье легендарного фестиваля. На сам концерт не так уж сложно было попасть, билеты продавались по вполне приемлемым ценам. Но какой смысл сидеть в зале и ждать появления Туманова на три минуты, которые длится песня? Самое интересное — его встречи с другими, такими же легендарными артистами, посиделки в гримёрках с байками и розыгрышами, а может даже совместные пьянки, — всё это оставалось невидимым обычному зрителю. Конечно, она могла попросить Тоню, чтобы та её провела. Но где Сашка и где «попросить». Да и в последний месяц года коллектив Туманова с самим Тумановым во главе разрывался между съёмками и корпоративами, стараясь успеть везде, и было как-то неудобно напрягать вконец замотанную подругу.

Сашка оборачивается. Всеволод Алексеевич в окно не смотрит, он откинулся на сидении, прикрыл веки и, кажется, дремлет. Но, почувствовав на себе её взгляд, тут же открывает глаза.

— Я не сплю. Что, Сашенька? Столица не радует погодой?

Идёт снег. Вероятно, он и есть причина жутких пробок. Но Сашке нравится сидеть рядом с Тумановым в уютном тепле салона и рассматривать заснеженный город. Где бы она ещё на снег посмотрела? Главное, чтобы Всеволод Алексеевич не слишком устал от такой дороги.

— Нормально всё. Думаю, что в вашей компании даже златоглавая меня перестаёт бесить. Вы на меня благотворно влияете.

Туманов хмыкает.

— Нормальный город, ты к нему несправедлива. Просто очень большой. Чтобы в нём было комфортно, его надо хорошо знать. Вот тут, если я не ошибаюсь, продают очень вкусные горячие сосиски.

Он трёт рукавом пальто запотевшее стекло и довольно кивает.

— Да, точно. Вон там, метров через сто, видишь жёлтую вывеску? Вон, где ёлочка наряженная. Всегда, когда ехали по Ленинскому проспекту, заставлял водителя там останавливаться, и брал сосиску. Или две. Ты не голодная, кстати?

Таксист оглядывается на них. Вероятно, тоже сосиску захотел. Сашка смеётся.

— Найдёте, где припарковаться? Кажется, нам срочно нужно по сосиске.

Всеволод Алексеевич оказывается прав, сосиски невероятно вкусные. Горячие, сочные, сок капает на салфетки и на снег. Они едят на улице, стоя возле украшенной ёлочки. Можно и внутри, там есть столики, но Туманову не хочется привлекать лишнего внимания, посетителей в сосисочной хватает. На улице же прохожие больше смотрят под ноги, чтобы не поскользнуться на снегу.

— Обычно я посылал водителя, — отвечает на её невысказанный вопрос Туманов. — А жевал уже в машине.

— По дороге на концерт? Капая соком на концертный костюм и обивку дорогой машины?

— Ну почему концертный костюм-то? Костюм отдельно едет, в кофре.

— Ну хорошо, просто на костюм. В джинсах и свитерах вы только на гастроли ездили.

— Не нуди, Сашенька, ты не Зарина Аркадьевна. Всё, — он вытирает руки последней салфеткой, комкает её и точным пассом отправляет в мусорное ведро. — Жизнь прекрасна и удивительна. Теперь я готов ещё час плестись по пробкам.

Водитель, тоже доевший сосиску, явно не разделяет его энтузиазма. Ему ещё весь день таксовать. А Сашка уже представляет, как нальёт сокровищу тёплую ванну, а сама вытянется на кровати, включит телевизор, чтобы трындел негромким фоном, и будет наблюдать в окно, как Арбат засыпает снегом.

Арбат не так уж и засыпало, или просто успели убрать. Так что Сашка совершенно зря ворчала на водителя, высадившего их за сто метров от подъезда. По просьбе Всеволода Алексеевича, так что на него она тоже ворчала, мол, скользко же, мы оба отвыкли гулять по снегу. Ну сделал бы водила лишний круг по дворам, ничего страшного.

— Лично я не отвык, — парирует Туманов и вполне уверенно шагает по припорошенной дорожке. — А если боишься поскользнуться, держись за меня.

Ну да, чтобы ещё его уронить, не дай бог. У Сашки в руках дорожная сумка, у Туманова чемодан, который неудобно катить по снегу, поэтому приходится нести. Много вещей они не брали, но на две сумки всё равно набралось: концертная одежда, лекарства, гримёрные принадлежности. И Сашка очень рада, что в его доме есть лифт.