Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит

Прораб повел нас вниз по длинной винтовой лестнице. Когда ступеньки кончились, внешний мир сжался до размеров маленького светлого диска высоко над головой. Мы стояли на окруженной каменными стенами железной платформе довольно большой площади. В полу был квадратный люк. Подойдя к нему, прораб открыл его и полез внутрь, призывая нас следовать за ним. Один за другим мы спустились вниз по лестнице и очутились в маленькой цилиндрической комнате с обитыми железом стенами. Со мной было еще человек десять, но поместиться здесь могло еще столько же. Прораб полез обратно, закрыл люк, через который мы спустились, и крикнул Мишке:

– Микки, открывай клапан!

Мишке крутанул какую-то штуковину, похожую на огромный вентиль водопроводного крана, и раздался оглушительный рев. Через клапан в помещение рванулся горячий влажный воздух. Вскоре у меня заболели уши, и у остальных «новичков», очевидно, тоже. Прораб кричал нам что-то по-английски, но боль была столь сильна, что я не мог разобрать.

– Глотай! – перевел Мишке на польский. – Глотай, глотай!

Через несколько минут рев стих, и прораб открыл в полу другой люк. Вниз вела еще одна лестница. Прораб полез первым, за ним Мишке, за ним – все остальные.

Внизу был другой мир, будто созданный чьей-то горячечной галлюцинацией. Нам объяснили, что кессон разделен деревянными перегородками на шесть равных секций, и мы сейчас находились в одной из них. Она была довольно узкой, но очень длинной, на первый взгляд почти бесконечной. В туманном сумраке дальнюю стену невозможно было разглядеть. Потолок был в трех-четырех футах над головой, пол представлял собой утрамбованную землю с гравием. На стенах на равном расстоянии друг от друга висели ослепительно яркие белые фонари – смотреть на них было больно. Но даже столь яркие лампы не могли пробиться сквозь густой пар; освещения все равно не хватало. Я заметил, что стены когда-то были побелены, но месяцы спустя потемнели от грязи почти до самого верха.

Один из моих соседей выругался по-английски, и его голос прозвучал настолько тихо и тонко, что все обернулись к нему. Он снова выругался, прислушиваясь к себе, и рассмеялся, заявив, что говорит теперь как его мать. Затем к нам обратился прораб, и его голос тоже превратился в тоненький писк.

Нам показали шкаф, где можно было оставить судки с обедом, и вешалки для одежды. Я заметил, что группа, которую «шлюзовали» перед нами, разделась до пояса. Стояло прохладное ноябрьское утро, но тут, внизу, было нестерпимо жарко и влажно.

Здешний воздух… Я так увлекся разглядыванием новой обстановки, что не сразу понял, как тяжело дышу – будто пробежал несколько километров. Воздух был тяжелым, густым, напрягать легкие для вдоха и выдоха было непросто. Казалось, я дышу водой. У меня началась легкая паника, как бывает, когда боишься утонуть. Мишке похлопал меня по спине.

– Лучше не думай о здешнем воздухе, – сказал он. – Просто дыши, и все будет хорошо.

Даже низкий голос здоровяка Мишке стал здесь похож на женский. Я хотел было пошутить по этому поводу, но тут прораб прикрикнул на нас – ну, повысил голос, насколько это здесь было возможно. Пришла пора начинать работу.

Работа заключалась в том, что нам нужно было копать. В точности как Мишке изобразил с помощью стакана и миски супа, мы рыли почву у себя под ногами и под стенами огромной конструкции, внутри которой находились. Лопата за лопатой – мы копали, наполняли грунтом тачки и опустошали в котловину посреди кессона. В котловину спускалась труба с дночерпателем, который поднимал грунт наверх. Крупные камни необходимо было предварительно расколоть киркой. Особо крупные камни, с которыми кирка не справлялась, взрывали. Но большую часть времени мы с напарниками просто копали. Погружали лопаты в песчаную почву, поднимали, сбрасывали грунт в тачку. И так тысячи раз подряд, снова и снова. Наша задача казалась невероятной, безумной. Несколько десятков человек создавали перевернутую гору, применяя лишь силу своих рук, чтобы опустить чудовищную конструкцию из дерева и камня в глубь Земли, подобно крестьянину, устанавливающему вокруг участка изгородь. Мишке рассказал, что по плану кессон за день должен уходить вглубь на несколько сантиметров, за неделю – на двадцать пять – тридцать, а за месяц – на метр, и рано или поздно наша работа будет выполнена. У башни будет фундамент, у моста – башня, и вскоре река получит свой долгожданный мост.

Поэтому мы продолжали копать.

За обедом Мишке сел на скамью у внешней стены кессона. Держа в одной руке огромный бутерброд, в другую он взял бутылку пива и постучал ей по стене. Звук был металлический.