Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит

Мэйв зажмурилась, отдышалась и вновь открыла глаза. Ничего не изменилось. Голый мужчина. На дереве.

– Ну ладно. День был долгим, ты ничего не ела, в голове у тебя одни птицы. Иди домой, – скомандовала себе Мэйв, тем не менее включая камеру телефона. – А когда ты отдохнешь, то снова взглянешь на снимок, и вместо фотографии голого мужика увидишь фото птицы.

Если бы.

Суини наблюдал за тем, как женщина отложила кисть. Взяла телефон, посмотрела на него, запустила руку в волосы и потрясла головой, затем убрала телефон и снова вернулась к холсту. Эти действия она повторяла в произвольном порядке все время, пока Суини сидел на пожарной лестнице за ее окном.

Он заметил, что она сфотографировала его, и хотел знать зачем. Люди, которые обращали на него внимание, обычно не придавали значения его превращениям, отворачивая голову, отводя глаза и ускоряя шаг. Большинство людей в принципе его не видели. Эта женщина точно видела. Превратившись в птицу, он легко смог проследить за ней с воздуха. Суини предполагал, что эта женщина, использовавшая вместо шпильки для волос художественную кисть и склонная разговаривать сама с собой, расхаживая взад-вперед по квартире, тоже могла быть безумна.

Сейчас, насколько он мог судить, она была вполне вменяема. Она писала картину. Суини расправил крылья и взмыл к холодному, но такому спокойному звездному небу.

В центре холста был изображен мужчина, из кожи которого лезли перья.

«Брайан будет в восторге, когда я ему об этом расскажу, – подумала Мэйв. – “Помнишь ту серию картин, против которой ты возражал? Так вот, я решила, что туда нужно добавить птицу-оборотня”. Ну да».

Впрочем, картина вышла удачной. Фокус на неожиданном превращении, вокруг – городской хаос.

Превращение было шоком. Одной из тех вещей, в которую не поверишь, пока не увидишь своими глазами, и даже тогда не перестанешь сомневаться. Нечто невозможное, невиданное.

Быть может, это – связующее звено, которого не хватало ее серии картин.

Фантастические птицы, словно сошедшие со страниц сказок и средневековых бестиариев, пернатые беглецы из легенд и мифов, затерянные в современном городе, который отвергает их существование.

Да, это она и нарисует. Если получится, эта серия работ выйдет воистину впечатляющей.

Мэйв уселась за компьютер и разыскала множество изображений гарпий, василисков, фениксов и жар-птиц. Как вышло, что существует столько историй о мертвых мстительных женщинах, возвращающихся в наш мир в облике призрачных птиц, но при этом ни одной о мужчинах? Не то чтобы Мэйв считала, что видела привидение, и уж точно не пыталась обосновать появление человека-птицы псевдонаучным гаданием по книгам, но найти ответ было бы неплохо.

«Можно подумать, ответ тебя успокоит, – подумала она. – Чем призрачная птица на Манхэттене лучше, чем голый мужик-оборотень? Что одно, что другое – галлюцинация».

Мэйв покачала головой. Нет, это не было галлюцинацией. Фотография в телефоне не оставляла никаких сомнений. Почему она решила, что лучше считать себя сумасшедшей, чем признать, что видела нечто невероятное? Мэйв не знала.

Распечатав изображения всех невиданных прежде птиц, чтобы использовать их в качестве справочного материала, Мэйв развесила их по стенам.

Вначале, когда раны, нанесенные проклятием, еще кровоточили, и Суини не мог вернуться к человеческому облику, он летал за Эран, которая была его женой до того, как он стал птицей. Она была его путеводной звездой.

Эран любила Суини, и первое время стремилась разрушить колдовские чары. Не произнося ни слова, плела она одежды из крапивы и бросала их на Суини словно сети, в надежде, что этот плод молчания и боли превратит птицу обратно в человека. Пусть даже на память об ошибках прошлого одна его рука навсегда осталась безупречным крылом, этого было бы достаточно. Более того, это был бы хоть какой-то покой, какой-то отдых от постоянных непредсказуемых перемен, в которых, как Суини выяснил, была настоящая суть проклятия.

Когда это не сработало, она заказала себе пару железных башмаков и исходила в них всю Ирландию, пытаясь их стоптать, но она уже находилась на запад от луны и на восток от солнца, душой всегда в тридесятом царстве, а в таких местах железные башмаки не изнашиваются.

Эран сплела солому в золото, а золото сплела в гибкую нить, которую зашила в платье, что было прекраснее солнца, луны и звезд. Она превратила свернувшееся молоко в свежее и вернула из мертвых корову, что стала давать его, не нуждаясь в пище и воде. Если чудеса, ритуалы или заговоры давали надежду на снятия с Суини проклятия, Эран их пробовала.

Пока не настал день, когда она перестала.

– Суини, у жены есть много обязанностей, но снимать с мужа проклятие, особенно когда он сам возложил его на себя – это бремя, которое она не должна нести.

Больше Эран не сказала ему ни слова. Мысленно обращаясь к тем временам, Суини понимал ее правоту. Но с высоты безмолвных небес он жалел, что она не стала его спасительницей.

– Что ж, они действительно не похожи на твои прежние работы, – сказал Брайан, обходя картины.