Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит

– Если «не похожи» означает «ужасны», то так и скажи. Я слишком устала, чтобы расшифровывать твои эвфемизмы.

Мэйв закончила лишь одно полотно – то, что с превращающимся мужчиной – и сделала наброски еще двух: феникса, возрождающегося из пылающего горизонта, и гарпии, защищающей женщину от опасности.

– Мрачновато, но сильно, – Брайан расхаживал туда-сюда перед полотном. – Хорошие работы. У меня на примете уже есть пара галерей, куда их могут принять. Я немедленно туда позвоню. Ты обязательно должна будешь присутствовать на открытии выставки.

– Нет, – ответила Мэйв. – Ни за что. И речи быть не может.

– Послушай, фишка с «художницей-затворницей» прокатывала, пока твои работы не пользовались большой популярностью, но за эти мы можем выручить кучу денег! Люди, готовые раскошелиться на картины, не покупают простые декорации для стен, они покупают историю, которая в них заложена.

Мэйв была уверена, что никто в здравом уме не захочет купить историю о художнице, которую на открытии собственной выставки охватила паническая атака. Хотя нет, кто-нибудь наверняка захочет. Она просто не хотела расставаться с картинами.

– Вот и расскажи им историю о том, что я живу отшельницей. Развожу цыплят. Сумасшедших одиноких кошатниц кругом пруд пруди, а я буду сумасшедшей одинокой птичницей. Наплети им что угодно. Но я не общаюсь с людьми, что покупают мои работы, и на открытия выставок не хожу.

– Повезло тебе, что я в своем деле специалист.

– А я в своем.

Брайан тяжело вздохнул.

– Не сомневаюсь, я даже не пытался намекать на обратное. Просто не понимаю, почему бы тебе не купить красивое платье и не наслаждаться тем, как богачи покупают тебе выпить и говорят, какая ты замечательная. У тебя есть повод праздновать, Мэйв, так воспользуйся им. Повеселись от души!

Мэйв никакого повода для веселья не видела. Разумеется, Брайану этого не понять. Она усердно скрывала, что страдает от панических атак. У нее был целый арсенал способов держать их под контролем. Выходя на улицу, она чувствовала себя вполне терпимо, если при этом не приходилось ни с кем общаться. С незнакомыми людьми она встречалась на знакомой территории, либо с глазу на глаз, либо в компании друзей, с которыми чувствовала себя комфортно. Даже в этом случае ей всегда приходилось потом отлеживаться дома, чтобы отдохнуть, прийти в себя и заново обрести душевный покой.

Прийти на вечеринку, где вместо друзей ее будут окружать незнакомцы, которые станут оказывать ей внимание и заговаривать с ней, было для Мэйв невозможным.

Даже когда Эран сказала Суини, что не может его спасти, он не сразу осознал, что теперь сам должен спасать себя. А прежде чем он понял, что для спасения вовсе не обязательно снимать проклятие, прошли годы, полные бесконечного колокольного звона и несчетных линек.

В поисках себя, ответов, покоя Суини решил совершить какой-нибудь подвиг – и даже это было уже давным-давно.

Скитания и поиски – тяжелое испытание для любого. В этом их суть. Но Суини не знал, что и где ему искать, и желал лишь увидеть нечто, что не будет напоминать ему о его теперешнем состоянии.

Святой Грааль был найден однажды, и потерян вновь, но значение имела лишь находка, не потеря. Суини мог бы разыскать одного из прятавшихся от людских глаз драконов, но рассудил, что убивать их нет никакой нужды.

У него не было карты, чтобы прокладывать путь. Он знал лишь один маршрут – туда, где его нет. Он взлетел. Над морем, над скалами, и снова над морем – в небо.

Мэйв снова встретила птицу у собора Иоанна Богослова.

Соборы, церкви, музеи, библиотеки были ее излюбленными местами. Когда домашние стены начинали давить чересчур сильно, она отправлялась в одно из этих мест и просто размышляла, не беспокоясь о том, что кто-нибудь потребует объяснений ее присутствия.

– Не подумай ничего такого, я просто отдыхаю. Я вовсе не хочу снова увидеть тебя нагишом.

Птица ничего на это не ответила.

Мэйв специально выбрала скамейку, с которой не был виден птичий насест. Конечно, птица могла перелететь в любой момент, но Мэйв был важен замысел. Она действительно не хотела видеть, как птица становится голым мужиком.

Истории, в которых предметы вдохновения художника оживали, были занятными, лишь когда они оставались красивыми легендами. Когда они становились реальностью, это было жутко.

Птица слетела вниз и уселась на скамейку рядом с ней.

Мэйв перевела взгляд с птицы на альбом для рисования и снова на птицу.

– Ну ладно, ладно. Только не превращайся, пожалуйста, в человека. Я уже достаточно насмотрелась. Если собираешься, то лучше лети куда-нибудь подальше. Идет? – отломив кусочек круассана, она положила его рядом с птицей. – Идет?

Не услышав ответа, Мэйв испытала облегчение.

Когда она вернулась домой, то нашла на крыльце подарок от Брайана. На карточке было написано: «Сумасшедшей птичнице».

В коробке оказалась красивая бумажная птица. Журавль, но не в виде привычного оригами. Это была настоящая бумажная скульптура. Перья, крылья и клюв были изготовлены из отдельных кусков яркой бумаги – великолепная фантазия на птичью тему.