Фантомный бес

— Что ж, думаю, мы найдем способ потолковать о физике. И о всяком прочем. В мире немало интересного. На лекции — пожалуйста. Вход свободный. Но есть и получше варианты. Вот, скажем, я иногда устраиваю у себя дома чаепития. Приходят несколько друзей. Народ веселый, шумный. Обстановка вольная. Разрешено говорить глупости. Нелепые фантазии тоже приветствуются. Так что можно говорить свободно.

— Я могу расценить это как приглашение?

— Несомненно.

— О, я признательна. Для меня это честь. И я, наверно, воспользуюсь. Но, скажу честно, мне страшновато. Достойно вмешаться в ваши разговоры я едва ли смогу.

— Голубушка, какие страхи? Вы столько знаете о своем мире, о вашей стране, которая вызывает и симпатии, и споры. Уж вам-то есть что нам рассказать. А нам здесь это тоже интересно.

— Ну, пожалуй, — сказала Маргарита.

— Прекрасно, — сказал Эйнштейн, — но мы устроим чаепитие не по физике, а по общим вопросам мироздания. Вам с вашим живым умом, надеюсь, будет не скучно.

— Да, звучит ободряюще. Я вам крайне признательна, профессор Эйнштейн. Мне рассказывали, что вы милый и доброжелательный человек. Но я не ожидала, что настолько.

— Да бросьте вы.

— Нет, нет.

Вот уж чего не мог вообразить Эйнштейн — при всем его могучем воображении, — что он начнет писать стихи. Стихи и он? Абсурд! Что с ним сделала эта женщина всего за пару встреч!

Голова гудит, как улей,

Обессилели сердце и руки.

Приезжай ко мне в Принстон,

Тебя ожидают покой и отдых.

Мы будем читать Толстого,

А когда тебе надоест, ты поднимешь

На меня глаза, полные нежности,

И я увижу в них отблеск Бога…

«Дорогой мастер, — написал Эйнштейн скульптору. — Я тут, недалеко от Принстона, встретил случайно Вашу очаровательную супругу и узнал с огорчением, что у нее проблемы. Я не стал вдаваться в подробности, но врачи рекомендуют ей какое-то время провести здесь, у воды. Воздух у нас тут, в Саранаке, особенный. Я могу помочь ей найти неплохой пансионат. Как Вы на это смотрите? На всякий случай шлю заключение ее лечащего доктора. Примите и прочее… Ваш А. Эйнштейн». О том, что медик, подписавший заключение, — его личный друг, Эйнштейн сообщать не стал.

«Очень хорошо, — подумал скульптор, — пусть подышит, подлечится…» Ему в последнее время хотелось остаться одному. Уйти в себя. Провалиться. Слишком много суеты вокруг. А художник… Он, в сущности, должен быть одиноким… Даже милая, нежная Маргарита порою бывает такой властной… Хо-хо! Было бы неплохо, если бы ее на время упекли в пансионат. Сама она никогда не соберется. Да и он не в силах ее прогнать. А тут помощь пришла со стороны. Славно! Пора разобраться в самом себе. Всех на время прогнать. Всех!

Кочек — Вардо — Зарубина

— Я снял квартиру в Берлине, — сказал Василий.

— Приличную? — поинтересовалась Лиза.

— Вполне. У меня, Яна Вардо, договор с тамошними издателями — оформление книг, поставки полиграфических материалов и прочего. Мы с тобой уважаемые бизнесмены, и нас там ждут. Ну а то, что наши люди передали мне кое-какие контакты, это само собой.

В начале 30-х Лиза и Василий (по заданию из Москвы) перебираются в Германию, в которой они известны как эльзасцы по фамилии Вардо. Жизнь в Берлине оказалась мрачнее и беднее, нежели в Париже, но внимание на это они не обращали. Германия для советской разведки ныне на первом плане. Используя накопленный опыт, они довольно быстро создают шпионскую сеть. Затягивают в нее, среди прочих, некую Аугусту, жену помощника министра иностранных дел. Она с удовольствием принимала в подарок французские духи и блузки, а в ответ таскала копии документов, с которыми работал ее муж.

Однажды человек из советского посольства шепнул Василию, что некий полицейский чин ищет контакта с русской разведкой. Василий назначил встречу в ресторане и отправился на нее вместе с Лизой. Правила конспирации он этим слегка нарушал, но почему-то чувство опасности молчало. Полицейский тоже пришел не один, а с другом, здоровенным малым и, как оказалось, большим любителем шнапса. Пока друг напивался, они трое неспешно беседовали. Сам полицейский, мощный коренастый человек с крутым лысеющим лбом, охотно представился — Вилли Леман, гауптштурмфюрер СС. Он оказался важной фигурой — сотрудником недавно созданной тайной государственной полиции — гестапо. О том, что когда-то он дружил с самим Тельманом, он распространяться не стал. Самое смешное, в гестапо он возглавляет тот отдел контрразведки (тут он хитро подмигнул), который призван наблюдать за советскими дипломатами и разведчиками, то есть представителями той страны, которой он давно и тайно симпатизирует.

— Вот это номер! — криво улыбнулся Василий. — Стало быть, вы пришли за нами наблюдать?

— Считайте, что так, — сказал Леман и захохотал. Пьяный его друг на секунду проснулся и растянул рот в бессмысленной улыбке.

Василий и Лиза в ответ тоже усмехнулись, но несколько натянуто.

— А если серьезно, — продолжил Леман, — то дело в том, что я болен. У меня диабет в тяжелой форме, а лечение очень дорогое.

— Деньги будут, — сказал Василий.