Фантомный бес

Очередной мятеж в Токио подняли офицеры, категорически несогласные с итогами прошедших парламентских выборов, где большого успеха добились левые партии, выступавшие против милитаризации страны. Многого мятежники не добились, лишь успели убить несколько крупных чиновников. Хирохито умело и быстро мятеж подавил. Убийц на время упрятал в тюрьму. Однако дабы не огорчать армию полностью, произнес в ее честь хвалебную речь и распорядился увеличить военные ассигнования. Офицеры аплодировали. И это как-то само собою двинуло Японию в сторону большой войны. И она началась уже в следующем году — с захвата значительной части Китая. Сам император, маленький, худенький, в круглых очках, с лицом то ли скромного ученого, то ли библиотекаря, был предельно вежлив и говорил тихо. Однако затеял войну, по жестокости и дикости не уступающую набегам древних варваров. Военными действиями он руководил из созданной в ноябре 1937 года «Ставки императора». В силу особенностей восточного этикета не всегда можно было понять, отдал ли то или иное распоряжение император сам или, склонив голову, лишь присоединился к мнению высших военных. Так или иначе, но Ставка спокойно транслировала жестокий приказ пленных не брать, разрешив своим войскам применять против китайских отрядов, разрозненных и плохо вооруженных, химическое и бактериологическое оружие. Массовые убийства мирного населения происходили повсеместно. Хирохито этих зверств не осудил. Однако даже необузданная жестокость не помогла сломить до конца сопротивление полков Чан Кайши и партизанских отрядов Мао Цзэдуна. Война затянулась и требовала все больше средств. Летом 1940 года, когда уже вовсю шла война в Европе, принц Коноэ, возглавлявший в то время кабинет министров, предложил добыть новые средства в военном походе на Юго-Восточную Азию, за так называемыми «Южными ресурсами». При этом «Северную проблему» (весьма вероятную войну с СССР, который рассматривался в Токио как неизбежный враг) предлагалось отодвинуть на второй план. Однако, чтобы обезопасить себя от неожиданного нападения со стороны северного соседа, японское правительство в апреле 1941 года заключило со Сталиным пакт о нейтралитете. Сталин охотно на это пакт пошел (подписали его Молотов и японский министр иностранных дел Мацуока). В Кремле понимали, что этот пакт толкает Японию в Юго-Восточную Азию, а значит, и к неизбежному конфликту с США. И вправду, не опасаясь более за северный фронт, японцы планомерно приступили к оккупации Южного Индокитая. Само собою, это вызвало тревогу Соединенных Штатов, которые пригрозили блокировать поставки в Японию нефти. Попытки договориться с американцами ни к чему не привели. Долгой войны против них экономика Японии не выдержала бы. Принц Коноэ, обычно воинственный, призывал к осторожности и дальнейшим переговорам, однако Хирохито принял сторону тех, кто предлагал вывести Америку из игры на Тихом океане одним решительным ударом.

Удалившись к себе, он произнес вполголоса:

Тихий океан,

Ласточки смело летят.

Не бойся смерти!

Операция «Снег»

Отправляя шпионов в Европу и Америку и ощущая острую нехватку кадров, Лаврентий Берия вдруг вспомнил о Зарубиных. Лизу срочно восстанавливают в органах, присваивают звание капитана НКВД. Для начала ей поручают возродить германскую сеть. Лиза отправляется в гитлеровскую Германию под видом все той же эльзаски Вардо. Там она находит и вновь включает в работу гестаповца Лемана и Аугусту, чей муж помогает в работе уже новому министру иностранных дел, фон Риббентропу. Поток важной информации был возобновлен. Достаточно сказать, что от каждого из этих агентов в начале лета 1941 года пришли сообщения о том, что война начнется 22 июня на рассвете. Как и сообщения других разведчиков, как и секретная телеграмма Черчилля — все это в Кремле было проигнорировано.

В октябре 1940 года Берия вызвал к себе заместителя начальника 1-го отделения 5-го отдела Главного управления государственной безопасности Народного комиссариата внутренних дел Виталия Павлова.

— Разговор у нас, Виталий Григорьевич, будет сверхсекретный. Уловил?

Павлов, которому только что стукнуло двадцать шесть, подобрался и сделался серьезным, как будто ему за сорок и он в ответе за полстраны.

— Понимаю, товарищ нарком, — ответил он и сглотнул слюну.

— Ты же Америку курируешь?

— Ну, — Павлов облизал сухие губы.

— Вот и поедешь, наконец… посмотришь, как оно там на деле. Под видом дипкурьера.

— Я готов, — взволнованно ответил Павлов. — А задание?

— Простое и трудное одновременно. Помнишь, мы обсуждали ситуацию на Тихом океане? Ты тогда складно говорил — о важности региона, о самурайских аппетитах, о японской палубной авиации… Я запомнил. Теперь ты это повторишь, но уже в Штатах.

— Хорошо. А кому?

— Есть один человек. Он очень влиятелен в министерстве финансов и чуть ли не к Рузвельту вхож.

— Вот как! — Павлов порозовел. Стало видно, что он еще совсем мальчишка. — А кто нас сведет?