Far Cry. Прощение

Свет, хлынувший в открытую дверь, показался ослепительным. Мэри Мэй зажмурилась и попыталась отвернуться. Двигаться она практически не могла и поэтому просто дернулась в сторону, насколько это было возможно. Впрочем, свет позволил хоть как-то разглядеть темницу. Комната выглядела обычной, но все стены в ней были облеплены выцветшими бумажками, исписанными наименованиями грехов. Семь слов повторялись многократно, куда ни посмотри.

Чревоугодие.

Блуд.

Алчность.

Гордыня.

Зависть.

Гнев.

Лень.

Мэри Мэй перекатилась на спину и принялась разглядывать надписи. Бумажки гнулись и коробились в тех местах, где отсутствовали кнопки. Она смотрела и смотрела на них, а потом вдруг в одночасье осознала, что именно видит и что за вонь ощущает. Металлический, уксуснокислый запах источали обрывки кожи, развешанные по стенам. По виду и цвету, от светлого до темного, можно было догадаться, что некогда они принадлежали людям.

– Тебе не стоит переживать, – произнес стоящий в дверях Дрю.

Он терпеливо дождался, пока сестра сможет сфокусировать на нем взгляд. Хотя Мэри Мэй и повернулась к нему, он сам казался больше заинтересованным жуткими записками.

– В глуши, когда ты убежала в лес, Иоанн хотел убить тебя. Он хотел, чтобы ты просто исчезла. Я попросил тебя пощадить. Я попросил, так как нас учили щадить тех, кто нуждается в истине. – Дрю прошел вдоль стены и остановился около одного из клочков кожи. – Вот этот – мой.

Мэри Мэй приглядела и прочла: «Зависть».

– Отец и Иоанн помогли мне увидеть, как я завистлив. Я всегда всем завидовал, и это мешало мне принять себя таким, какой я есть. Они помогли мне стать сильнее и показали, насколько я был потерянным и заблудшим.

– Твой? – переспросила Мэри Мэй, все еще не до конца понимая происходящее. – Что это? Чье это?

Дрю наконец опустился перед сестрой на колени. Он протянул руку, погладил ее по щеке, а потом опустил ладонь ниже, на грудь:

– Тебе делают татуировку вот здесь. Смотрят в твою душу и видят грех, что ты на ней носишь, а потом вытаскивают его на поверхность и превращают в татуировку. – Он отстранился и поднялся. – Как только ты примешь свой грех, ты сможешь от него избавиться.

Он подцепил пальцами воротник и оттянул в сторону, так что Мэри Мэй увидела узел шрамов. Это было похоже на ожог, но девушка уже поняла, что все было серьезнее. В этом месте кожа некогда просто была срезана. Он перевела взгляд на стену и на грех, что некогда был на груди ее брата, а затем опять взглянула на Дрю.

– Что они с тобой сделали? Что ты позволил сделать с собой? Ты же не такой. Ты не такой, как они думают.

– Нет, – согласился он. – Больше не такой. В этом ты совершенно права.

Он вытащил из-за пояса револьвер и принялся разглядывать его так, будто тот был сокровищем, поднятым из глубин океана.

– Они никогда не считали меня достойным. Никогда не верили, что я могу быть как ты или как он. Всегда считали меня менее важным. Я не был желанным ребенком. Теперь я это понимаю. Их грех подарил мне жизнь. Я принял это. Я простил из-за то, что они сделали тогда и когда я родился. Но они, в свою очередь, не приняли меня.

– О чем ты говоришь? – поразилась Мэри Мэй. – Родители любили тебя. Па же поехал сюда за тобой. Он хотел забрать тебя. Как и я хотела. Нами двигала любовь. Ты должен понять это.

– Нет, – рыкнул Дрю. Он перехватил пистолет, а затем рывком поднял девушку на колени. – Это ты ничего не понимаешь. Это тебя надо отметить грехом. Тебя необходимо очистить. Я уже спас тебя. И я спасу тебя еще раз.

Уилл осторожно спустился с утеса. К тому моменту, как он добрался до плоского участка около озера, он уже хорошо видел здания за деревьями. Совсем недавно он и сам был там, среди домов. Достаточно редкая поросль здесь почти не мешала обзору. Уилл решил оценить обстановку. Пусть даже он пока еще оставался здесь своим, его открытое возвращение обязательно вызовет вопросы.

Со своей позиции он совершенно ясно видел дом, на котором еще недавно маячила надпись «ГРЕШНИК», но теперь стена была вновь девственно белой. Уилл несколько раз обшарил все взглядом, прежде чем убедился, что глаза его не обманывают. Слово исчезло. Словно его и не было вовсе.

В прицел он внимательно рассмотрел дорожки и каждое здание, совершенно не представляя, где ему искать Мэри Мэй.

Когда двенадцать лет назад Уилл пришел в церковь, он покаялся в своих грехах. Он пришел к Отцу и взмолился о прощении. Прежде он всегда был прихожанином городской церкви. Он молился и просил о мире и смирении, но все его мысли и слова оставались без ответов.

Отец же призвал его верить. Он возложил на него свои руки, и это разительно отличалось от того, что Уилл когда-либо испытывал прежде. Отец привлек его к себе и обнял, словно брата. Он дал знак своим братьям, Иоанну и Иакову, и последний сказал:

– Ты станешь нам братом. И узы, что мы разделим, будут даже крепче, чем узы крови. Ты станешь для нас семьей, и мы будем заботиться о тебе, как о родном. И ты будешь заботиться о нас так же. И все мы будем утешать и поддерживать друг друга до конца времен.