Фараон

Гиксосы сильно полагались на свои колесницы, чтобы приблизить лучников к нашим рядам. Несмотря на наш пример, они никогда не разрабатывали изогнутый лук, но упрямо цеплялись за лук с прямыми конечностями, который был неспособен выпустить стрелу так же быстро и, следовательно, так же далеко, как наше превосходящее оружие. Вынудив их бросить свои колесницы у подножия скалистого перевала, я лишил их возможности быстро подвести своих лучников к нашей пехоте.

Теперь настал критический момент, когда я должен был развернуть оставшиеся колесницы. Я лично возглавил эту эскадрилью, когда мы промчались вперед и пронеслись по фронту наступления гиксосов. Выпустив наши стрелы в их сомкнутые ряды с расстояния шестидесяти или семидесяти шагов, мы смогли убить или искалечить почти тридцать врагов, прежде чем они смогли приблизиться к нам.

Когда это случилось, я спрыгнул с платформы своей колесницы и, пока мой возница увозил ее, протиснулся в центр переднего ряда, зажал щит между двумя своими товарищами и направил его на врага.

Почти сразу же последовал бурный момент, когда битва разгорелась всерьез. Вражеская фаланга врезалась в наш фронт с могучим звоном бронзы о бронзу. С сомкнутыми щитами противоборствующие армии толкались и давили друг на друга, напрягаясь, чтобы форсировать прорыв противоположной линии. Это была гигантская борьба, которая окутала нас всех в состояние близости, более непристойное, чем любой сексуально извращенный акт. Живот к животу и лицо к лицу мы боролись так, что когда мы хрюкали и кричали, как животные в ГОНе, слюна летела из наших искривленных ртов в лица врага, который стоял перед нами всего в нескольких дюймах.

Мы были слишком плотно упакованы, чтобы использовать наше длинное оружие. Мы были раздавлены между рядами бронзовых щитов. Потерять опору означало упасть и быть жестоко растоптанным, если не убитым бронзовыми сандалиями союзников и наших врагов.

Я так часто сражался в стене щитов, что специально для этой цели разработал особое оружие. Длинный клинок кавалерийского меча должен прочно держаться в ножнах и заменяться тонким кинжалом с лезвием не длиннее ладони. Когда обе ваши руки будут зажаты в тисках бронированных тел, а лицо вашего врага будет всего в нескольких дюймах от вашего собственного, тогда вы все еще сможете использовать это крошечное оружие и поместить острие клинка в щель в лобовой броне вашего врага и нанести удар.

В этот день перед воротами Луксора я убил по меньшей мере десять смуглых бородатых гиксосов на одном и том же месте, не двигая правой рукой более чем на несколько дюймов. Я испытывал необычайное удовлетворение, глядя в глаза своему врагу, видя, как его черты искажаются в агонии, когда он почувствовал, как мой клинок пронзает его жизненно важные органы, и, наконец, почувствовал, как его последний горячий вздох ударил мне в лицо, когда он выдохнул его из легких, прежде чем рухнуть. По своей природе я не жесток и не мстителен, но добрый бог Гор знает, что мой народ и я достаточно пострадали от рук этого варварского племени, чтобы наслаждаться любым возможным возмездием.

Я не знаю, как долго мы были заперты в стене щитов. В то время мне казалось, что это были долгие часы жестокой борьбы, но я знал по изменению угла безжалостного солнца над нами, что прошло меньше часа, прежде чем орды гиксосов отделились от наших рядов и отступили на небольшое расстояние. Обе стороны были измучены жестокостью борьбы. Мы стояли друг против друга на узкой полоске земли, тяжело дыша, как дикие звери, мокрые от собственной крови и пота, шатаясь на ногах. Однако я знал по горькому опыту, что эта передышка будет недолгой, и тогда мы снова набросимся друг на друга, как бешеные собаки. Я также знал, что это была наша последняя битва. Я посмотрел на людей вокруг меня и увидел, что они были близки к концу. Их было не больше тысячи двухсот. Возможно, они смогут продержаться еще час в стене щитов, но не более того. Тогда все будет кончено. Мое отчаяние приблизился к переполняющей меня.

И вдруг кто-то позади меня дернул меня за руку и выкрикнул слова, которые поначалу не имели никакого смысла. - Мой господин Таита, еще один большой отряд врага приближается к нам с тыла. Они полностью окружили нас. Если ты не придумаешь, как спасти положение, тогда нам конец.’

Я резко обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с носителем столь ужасной вести. Если это правда, то мы были прокляты и дважды прокляты. И все же человек, стоявший передо мной, был тем, кому я мог доверять. Он был одним из самых многообещающих молодых офицеров в армии фараона. Он командовал 101-й эскадрильей тяжелых колесниц. - Возьми меня и покажи, Мераб!- Я приказал ему.