Фашисты

…служащие, мелкие рантье и специалисты средней руки… новые люди. Из них образуется толпа, что до войны следила за политической жизнью равнодушно и безучастно, но теперь готова вступить в игру. Фашизм мобилизовал ее силы, вывел ее из сумеречной зоны политической жизни: отсюда ее юношеская пылкость и неукротимая страсть к насилию (Lyttleton, 1987: 67).

Однако такое описание подходит скорее к лидерам фашизма, чем к рядовым членам организации в больших городах. По-видимому, городской фашизм рекрутировал себе бойцов из всех социальных групп, оставшихся в стороне от довоенных политических организаций, от респектабельных либеральных и консервативных партий, а также социалистических движений. В городах покрупнее фашизм, быть может, изначально сосредотачивался на «новом среднем классе» и лишь затем втягивал в себя, как пылесос, множество людей, занятых в мелком и кустарном производстве, в государственном секторе, людей с неполной или периодической занятостью. В небольших городках, где позиции социализма были слабее, возможно, на призывы фашистов откликалось больше рабочих. «Неукротимая страсть к насилию», о которой пишет наш журналист, — скорее свойство ветеранов войны, чем представителей какого-то конкретного класса, да и «юношеская пылкость» — характеристика не классовая, а возрастная.

Итак, большинство фашистов, по-видимому, не принадлежали к основным классам капиталистического города — будь то индустриальный пролетариат или средний класс. И в самом деле, притязания фашистов на то, чтобы «превзойти» и снять классовый конфликт, скорее могли найти отклик у представителей всех классов, оказавшихся на обочине этого конфликта. В небольших городах PNF была партией скорее среднего, чем рабочего класса. Однако, хоть и определенно не пролетарская, она была радикальной и популистской, возглавляли ее бывшие синдикалисты и социалисты, а социальная база ее была умеренно разнообразной. В дальнейшем радикальная часть базы фашистов была глубоко недовольна оппортунистическими союзами Муссолини с парламентскими партиями и крупной буржуазией. Таким образом, в городах мы видим достаточно сложную и противоречивую картину.

В прошлом некоторые авторы рисовали фашистов как маргинальных, даже преступных представителей буржуазии. Лидеров сквадристов

называли «людьми без корней», «маргиналами» из «темного преступного подполья», или «бездельниками, промотавшими семейное состояние» — «асоциальными, но честолюбивыми типами, чья готовность к насилию обеспечивала им возможность карьерного роста и влияния помимо традиционных путей» (Snowden, 1989: 163). Более современные авторы (Suzzi-Valli, 2000; Reichardt, 2002) стремятся опровергнуть этот стереотип. Верно, среди фашистов встречались преступники, а коррупция в партии была обычным делом. Так, флорентийская fascio после специального расследования партийного комитета была распущена с такой высокоморальной декларацией: «Фашизм должен оставаться движением за идеалы, движением, стремящимся к экономическому и нравственному возрождению нации: он не должен превращаться в банду наемников, в преторианскую гвардию, которая режет, грабит и громит из любви к наживе». Как совместить насилие с моралью? — это вечная проблема фашизма. Однако примеры фашистских лидеров-маргиналов, которые приводит Сноуден, не всегда убедительны. Например, Компаньи в самом деле успешно служил в армии во время войны, имел награды, а затем покатился вниз. Но после этого он сумел вернуть себе средства и положение в обществе как член Ветеранской Ассоциации — и лишь затем стал фашистом. Джакомелли менял не столько социальное, сколько географическое положение: начал оператором подъемного крана, в поисках удачи эмигрировал в Америку, там особых успехов не добился, вернулся в Италию и обратился к своему другу Пазелле с просьбой подыскать ему работу в миланском отделении партии (потому что был убежденным фашистом — или просто другой работы найти не мог? Непонятно). Да и человек, меняющий свои политические взгляды, — не обязательно социальный маргинал. Пазелла во время войны из националистических убеждений сдал властям своих бывших друзей-социалистов. Если фашизм позволил ему «бежать из руин политической карьеры», то, во всяком случае, связь здесь обратная: «руины» появились из-за фашистских взглядов, а не фашизм из-за «руин».