Fatal amour. Искупление и покаяние

Не зная, что ещё предпринять, Милка торопливо спустилась по лестнице и выскользнула из дома через чёрный ход никем не замеченная. Перекрестившись, она, что было духу, пустилась бежать по пустынным ночным улицам в сторону набережной Фонтанки. Свернув на Гороховскую улицу, она едва не попала под колёса наёмного экипажа. Выругавшись, возница остановил лошадей и с бранью напустился на глупую девку, бросающуюся по копыта лошади.

— Мил человек, Христом Богом, прошу, помоги, — жалостливо запричитала Милка.

— Пошла, пошла, окаянная! — замахнулся на неё кнутом возница.

— Отвези меня на Фонтанку, тамошний барин заплатит хорошо, — не отступала девчушка, встав перед лошадью прямо на дороге и молитвенно сложив ладошки.

— Заплатит, говоришь, ну, полезай, — кивнул мужик на коляску. — Дом-то какой тебе нужен, ведаешь? — спросил он.

— Ведаю, я покажу, — торопливо забралась в экипаж Милка.

В считанные минуты коляска оказалась у особняка Ракитиных. Подобрав юбки, Милка спрыгнула с подножки и бросилась вверх по лестнице.

— Стой, а платить, кто будет! — кряхтя, слез с козел возница.

— Заплатят! Обязательно заплатят, — оглянулась маленькая горничная и принялась, что было сил колотить в тяжёлую дубовую дверь.

Заспанный дворецкий, разбуженный адским шумом, что подняла поздняя посетительница, поспешил открыть, дабы выяснить, в чём дело.

— Дядя Степан, — не давая опомниться, бросилась к нему на грудь заплаканная девчушка, — надобно Сергею Филипповичу сказать, — с трудом перевела она дыхание, тут же всхлипывая и утирая слёзы рукавом.

— Погоди, Милка! — пришёл в себя дворецкий. — Толком говори, чего стряслось-то?

— Барыня помирает, Марья Филипповна, — судорожно вздыхая, выдавила из себя девушка.

Пока она объяснялась с дворецким Ракитиных, возница поднялся вслед за своей пассажиркой на крыльцо. Переминаясь, он нерешительно заговорил:

— Мне пигалица эта сказала, что заплатят мне за извоз-то.

Молча сунув в мозолистую ладонь пятак, Семён помахал рукой, мол, уходи, без тебя тошно. Проводив девушку в дом, дворецкий перекрестился и поднялся на второй этаж, остановившись перед дверью в покои Сергея Филипповича. Набравшись смелости, слуга постучал. Ответа не последовало. Тогда он постучал ещё громче, разбудив камердинера барина.

— Сдурел! — прошипел слуга, гневно взирая на дворецкого.

— Милка там прибежала, говорит, Марья Филипповна помирает, — сбивчиво принялся объяснять Семён. — Ты бы барина разбудил, Василий.

Милке казалось, что с момента её побега из дома Куташевых минула целая вечность, но прошло не более часа, как она вернулась вместе с Сергеем Филипповичем. По дороге маленькая горничная поведала ему о своих страхах, заставившись её очертя голову бежать к нему посреди ночи. Невзирая на протесты прислуги, пытавшейся остановить его, Ракитин поднялся к покоям сестры и дёрнул ручку запертой изнутри двери.

— Откройте! — потребовал он. — Или клянусь Богом, я вынесу эту чёртову дверь!

Ему открыл уставший пожилой человек.

— Что же вы так шумите, молодой человек? — укоризненно покачал он головой. — Не знаю кто вы, но вам здесь совершенно не место. Я немедленно иду к князю.

— Что с моей сестрой? — бесцеремонно ухватил его за плечо Сергей. — Она жива?

— Жива княгиня, — вздохнул доктор. — Может быть, вас мне сам Господь послал. Мне нужна помощь, а на князя, боюсь, надежды мало.

Пропустив в комнату Сергея, Хоффманн вновь захлопнул двери перед самым носом у Милки.

Глядя на мертвенно-бледное лицо сестры, Сергей торопливо осенил себя крёстным знамением.

— Это опий, — пояснил Хоффманн. Я вынужден был дать его. Сядьте на кровать и держите её за плечи, как можно крепче, — велел доктор. — Ежели вы, конечно, хотите, чтобы она выжила.

— Что вы собираетесь делать? — расширившимися от ужаса глазами Серж наблюдал, как доктор принялся закатывать рукава рубахи и протирать руки водкой.

— Вам лучше не смотреть, — тихо ответил Хоффманн. — Я и сам боюсь, но иного пути нет. Помните, чтобы не случилось, держите её, как можно крепче и не давайте шевелиться. Княгиня хоть и одурманена, но я даже представить не могу, какие муки придётся ей перенести.

Ракитин обнял за плечи сестру, стараясь не смотреть на то, что делал доктор. Марья застонала, дёрнулась в его руках.

— Крепче держите, — сквозь зубы выдохнул доктор. — Господи, ножками вперёд, — пробормотал он.

Нечеловеческий вопль разорвал тишину спальни, что было сил, Сергей навалился всей тяжестью на плечи и грудь сестры, не позволяя ей подняться. Зажмурившись, Ракитин принялся шептать молитву. Он не сразу понял, что слабый писк, похожий на мяуканье котёнка — плач ребёнка.

— Мальчик, — выдохнул Хоффманн. — Впустите горничную, — велел он Ракитину, вновь склоняясь над роженицей.

— Всё хорошо, madame, — легонько похлопал он её по щеке. — Всё хорошо, — повторил он. — Всё позади.

Открыв затуманенные опием очи, Марья что-то неразборчиво пробормотала и вновь провалилась в небытие.

Глава 39