Fatal amour. Искупление и покаяние

— Я люблю его, — выдохнула Марья, перебив Ракитина. — Я никого никогда так не любила. Я умру без него, — всхлипнула она.

— Глупости! — раздражённо повёл плечом Сергей. — Соколинского ты тоже любила.

Марья побледнела, слова брата, брошенные в горячности спора, достигли цели, больно ударив в самое сердце. Ни слова более не говоря, она поднялась из-за стола и направилась к выходу.

— Да, что же это, чёрт возьми! — вспылил Сергей Филиппович, настигнув сестру у порога.

Не обращая внимания на оторопевшую прислугу, Сергей втолкнул Марью обратно в столовую и захлопнул дверь перед носом любопытного лакея.

— Одумайся, прошу тебя! — встряхнул он её за плечи. — Ничего нельзя вернуть. Желаешь сделать его своим любовником?!

— Я не знаю, Серж, — всхлипнула Марья раз, другой и, спрятав лицо у него на груди, разрыдалась.

— Полно, Маша, — Ракитин рассеянно погладил её по голове. — Всё проходит, — шептал он, желая её утешить, но она только горше плакала, цепляясь за рукава его мундира.

— Я надеялась, ты поймёшь меня, — судорожно вздыхая, прошептала она. — Ты один знаешь, как я люблю его. Мне ничего более не надобно, Серёжа. Ничего, — повторила она.

— Ты разрушишь свою жизнь, Мари, — вздохнул Сергей. — Сия связь, кроме боли и страдания, ничего более тебе не принесёт. Возможно, все твои слёзы и мольбы напрасны. Ты не можешь знать, что Андрей думает о том…

— И не узнаю, коли ты откажешься помочь мне, — утирая слёзы тыльной стороной ладони, прошептала княгиня Куташева.

Сергей Филиппович покачал головой:

— Видит Бог, я не должен поступать подобным образом, — вздохнул он. — Напиши ему, я велю отнести письмо.

Добившись от брата обещания помочь, Марья почти полчаса просидела в его кабинете, сочиняя письмо Андрею. Увы, все слова, что приходили ей на ум, написанные на бумаги не отражали и малой толики того, что она желала бы сказать ему, а время утекало, словно песок сквозь пальцы. Изорвав не один лист, княгиня Куташева на свой страх и риск написала короткую записку с просьбой о встрече.

Вечером за ужином Марья выказала желание посетить утреннюю литургию в Казанском Соборе. Для отвода глаз она предложила княжне Куташевой составить ей компанию, но Софья отказалась, сославшись на плохое самочувствие. Николай будто и вовсе не расслышал её слов. После злополучного вечера у Анненковых он более не заходил к ней. Марья даже не знала радоваться ей или огорчаться равнодушию с его стороны. С одной стороны его безразличие было, безусловно, предпочтительнее той ярости и злости, что она успела испытать на себе день тому назад, но с другой — она не могла не признать, что её задевает подобное пренебрежение

Марье не спалось. Ах, коли б знать, что будет завтра поутру, коли б знать, как восприняли её послание. Дотянувшись до бобика, Марья нащупала жестяную коробку с серниками и зажгла свечу. Стараясь не шуметь, вытащила из ящика бюро альбом и нашла заложенное между страниц письмо. Забравшись с ногами в кресло, она вновь и вновь перечитывала слова признания, от которых замирала душа. "Машенька, мой дивный ангел…".

— Мой дивный ангел, — прошептала она, складывая письмо обратно в альбом.

Можно ли надеяться, что те чувства, под влиянием которых Андрей писал к ней, живы в его сердце до сей поры? Можно ли надеяться, что сила их такова, что заставит пренебречь чувством долга?

Задвигая ящик на место, Марья уронила с бюро чернильницу. Шуму вышло немного, но даже от этого негромкого звука зашлось сердце в груди. Княгиня тихо чертыхнулась, глядя на тёмное пятно чернил, расплывающееся по светлому паркету. Приложив ладони к пылающим щекам, она прикрыла глаза, стараясь унять волнение. Грудь тяжело вздымалась под тонким батистом ночной рубашки, волосы разметались по плечам. Именно такой её увидел Куташев.

Что-то потревожило его чуткий сон. Открыв глаза, он увидел полоску неяркого света, пробившегося в щель под дверью в спальню жены. Николай поднялся с постели и, не утруждая себя стуком в дверь, вошёл.

— Что за шум? — тихо осведомился князь.

— Чернильница упала, — чуть слышно пролепетала Марья, глядя на мужа широко раскрытыми глазами.

— И кому же вы изволите писать по ночам? — усмехнулся Куташев.

— Никому, Nicolas, — поспешила до конца задвинуть ящик бюро княгиня. — То случайно вышло, — повернулась она к нему. — Простите, что потревожила вас.

— Раз вам не спится… — Николай окинул супругу многозначительным взглядом.

Марья едва не задохнулась и отступила от бюро к окну, обхватив себя руками за плечи.

— Nicolas, я не…

— Вам нездоровится, Mon ange? — тихо спросил он, опустив ладони поверх её рук на хрупкие плечи.

Марья не ответила, только сжалась под его руками, всем сердцем желая, чтобы он ушёл, оставил её в покое. Куташев отвёл кудрявые локоны в сторону и губами коснулся тонкой шеи, руки его соскользнули с плеч на талию, прижимая к широкой груди напряжённое тело.