Fatal amour. Искупление и покаяние

Андрей тихо чертыхнулся, выпуская из объятий княгиню Куташеву. Марья пересела на противоположное сидение и торопливо надела шляпку. Ефимовский приоткрыл дверцу и оглянулся на свою спутницу. Андрей видел по её лихорадочно- блестевшим глазам, что предложи он ей сейчас руку, и она пойдёт за ним. Но что станется с ней, когда ему придёт время возвращаться в Тифлис?　

— Поезжай на Фонтанку, к Ракитиным, — бросил он вознице и вернулся на своё место.

— Нам с вами более не стоит видеться Мари, — он отвёл глаза, заметив, как после его слов по пылающей румянцем щеке скользнула слеза.　

— Вы более не любите меня, Andre? — Тихо спросила она, вынимая из ридикюля носовой платок.　

— Как бы больно мне сейчас ни было говорить вам о том, но вы должны понять, что не всегда человек волен в своём выборе, есть обстоятельства, люди, обязательства, над которыми мы не властны, — завладев её рукой, Андрей целовал каждый пальчик.　

— Какие обстоятельства, Andre?　

— Я не имею более даже права говорить вам о своей любви, — Ефимовский вздохнул.　

— У вас есть муж и ребёнок, а я хочу, дабы вы были счастливы, Мари. Время лечит любые сердечные раны, вскорости я уеду, и вы забудете обо мне.　

— Нет-нет, не говорите так, — Марья покачала головой, — я никогда не забуду вас. Только ради вас я дышу, только ради вас сердце бьётся, — прошептала она и, устыдившись собственной горячности, отвернулась, опустила на лицо вуаль.　

Андрей промолчал в ответ на её признание, слишком велик оказался соблазн забыть о благих намерениях и поддаться, ответить, с головой окунуться в омут сладострастия, невзирая на последствия, которые, несомненно, будут у этой связи. Марья смотрела на него выжидающе, но не дождалась ответа. Карета остановилась. Ефимовский вышел из экипажа и подал ей руку. Оглядевшись, княгиня Куташева узнала дом брата.　

— Прощайте, Марья Филипповна, — Андрей склонился над её рукой. — Я всё же надеюсь, что вопреки вашим заверениям, вы найдёте иной смысл в вашей жизни, — с этими словами он поднялся на подножку экипажа.　

Марья проводила взглядом удаляющийся экипаж и с горестным вздохом взошла на крыльцо. Тяжесть в груди, резь в глазах от непролитых слёз — вовсе не такой исход свидания с Андреем она предвидела. Он не просто отказался от неё, он лишил её всяческой надежды что-либо переменить в будущем. Серж оказался прав, Ефимовскому собственное спокойствие оказалось дороже. Марья пыталась найти повод, дабы разозлиться на него, обвинить в своей несчастной доле, но какие бы доводы она не приводила сама себе, разумом всё же понимала, что Андрей отступился только ради неё самой.　

Наталья Сергеевна, созерцавшая из окна своих покоев всю недолгую сцену прощания Ефимовского и Куташевой, отпрянула вглубь комнаты, как только заметила, что Марья подняла голову, осматривая фасад дома. Недобрая усмешка скривила полные губы madame Ракитиной.　

Марья Филипповна не стала на сей раз задерживаться в доме на Фонтанке. Как Серж не настаивал на том, чтобы она осталась к обеду, женщина попросила предоставить в её распоряжение экипаж, забрала горничную и отправилась домой. Слишком безрадостным выдалось нынешнее утро, потому и не было желания вести досужие разговоры. Даже с братом ей не хотелось делиться собственными переживаниями, причинявшими невыносимую душевную боль.　

По возвращению она уединилась в своих покоях, отказалась спуститься к обеду, сославшись на усталость, и остаток дня провела на кушетке за рукоделием, сделав едва ли больше десятка стежков. Вспыхнувшая было в ней искра надежды угасла, подёрнулась пеплом и остыла. Уныние и хандра навалились невыносимой тяжестью, опустились руки, и, казалось, что даже все желания и устремления, что прежде волновали её, ныне стали совершенно пустыми и никчёмными.　

На другой день поутру Марью разбудил дробный стук дождевых капель по подоконнику. Накинув на плечи шаль, она отодвинула портьеру и замерла у окна. Довольно сильные порывы ветра вздыбили поверхность обыкновенно спокойной Мойки, мелкий, но частый дождь сыпался с потемневших небес, мутной пеленою застилая обзор, вода стекала по стеклу тонкими ручейками.　

Разгулявшаяся непогода вынудила остаться дома всех домочадцев: Софья не пошла на ежедневную прогулку с Анной Кирилловной, да и Марья передумала ехать к Анненковым, только представив себе, что тридцать вёрст придётся проехать по сырой раскисшей дороге.　

После полудня вернулся со службы Куташев. Николай вымок до нитки, добираясь вместе со своим эскадроном из летнего лагеря до зимних квартир. Выходя из детской, Марья остановилась в коридоре у открытой двери в апартаменты супруга. Камердинер помог князю снять колет, под ним оказалась только тонкая рубаха, сквозь мокрое полотно которой отчётливо проступили рельефные мускулы тренированного тела. До сего дня Марье никогда не доводилось видеть супруга в столь неподобающем виде при дневном свете. Словно ощутив на себе её взгляд, Куташев обернулся, сверкнув белозубой улыбкой, и шагнул к двери:　

— Вы что-то хотели, Мари?　

Марья поспешно отступила вглубь коридора и отрицательно покачала головой.