Фатум. Том первый. Паруса судьбы

Бородач крадливо скосил взгляд на американца. И померещилось ему, что старик заглянул в него аж до кишок.

- Чаво… хочешь? - затравленно проблекотал он. С кончика носа сорвалась капля пота.

- Уговори Мамона и его людей сделать то, что велю тебе я.

- А како именитство я получу? - глаза мужика во-ровски заблестели.

- Свою песью жизнь,- отрезал Коллинз и подмигнул ошеломленному оторвяжнику. После чего по-хозяйски подошел к столу, плеснул себе из четверти и, oceдлав лавку, спокойно сказал французу: - Брось пока эту вошь в трюм,- он указал пальцем на погреб.- Пусть половит мышей, падаль.

Крышка бухнула над Гаркушей, щелкнул запор. Вдруг… парализующий звон и сноп разбитого стекла заставил пиратов схватиться за оружие.

Они выскочили на крыльцо. Ночь дыхнула сыростью и жутью. Ветер завывами пел в верхушках сосен, где-то за косяком избы не то скрипела, не то стонала вековая ель: «Ск-ррр-ы-жж… Ск-ррр-ы-жж…»

Внезапно из зарослей кустарника выскользнула тень, метнулась в сторону оврага с ручьем и исчезла, растаяв в лунном сиянии.

Жюльбер сжал рифленую рукоять абордажного ножа и прянул вперед:

- Я возьму его!

- Только не расплескай мозги, сынок! Эта тварь мне нужна живой.

* * *

Коллинз насторожился - внутри дома послышался шорох. Рука выхватила клинок из вороненых ножен, мерцающий свет вспыхнул на бритвенных гранях.

Пнув дверь, он ворвался в полутемную горницу. По-греб был по-прежнему заперт и молчал, а в печи сухо по-трескивали догорающие угли. Гелль снял треуголку, утерся ею. По всей видимости, шум произвела мышь или крыса, швыркнувшая в родную щель. Он хохотнул. Ему отчего-то стало весело. Капитан хохотнул еще, и ему почудилось, что вместе с ним тишком хохотнули и забитый в погреб Гаркуша, и седла, и волчьи шкуры, ощерившие пересохшие пасти, хохотнула и темь за разбитым окном со злобной враждебностью.

Он расстегнул ворот - такое с ним было впервые. Грязно выругавшись, старик привычно бросил клинок в ножны, будто отбрасывая наваждение, и поскреб впалую щеку. Затем посмотрел на тщедушную лучину, грозившую вот-вот закуриться голубым туманом. Прихватив с уступка печи другую, он собрался было уже запалить ее, как каблук подвернулся на чем-то округлом и твердом. Костеря дьявола, Коллинз на карачках на ощупь отыскал причину. Глаза его сузились, как давеча в разборе с Гаркушей.

На ладони лежал изжеванный лист бумаги, весь в пятнах не то от кофе, не то от вина, в который была закутана морская скатная галька. Он быстро зажег новую лучину, зашелестел исписанной бумагой, разглаживая ее на колене.

Послание было кратким, как выстрел:

«Старое дерьмо!

Ты - убийца. Цена твоей жизни - пакет. Если через сутки его не будет в указанном месте, ты закачаешься на городской площади. Не вздумай вести двойную игру, Гелль! Помни: петля ждет тебя по обе стороны океана…»

* * *

Ниже указывалось место и время, куда следовало снести секретные бумаги.

Лицо Коллинза схватилось землистостью, вокруг глаз залегли теневые круги, словно там притаилась ночь и противилась уходить. Старый пират с усилием облизал давно сожженные ромом до кровистого цвета губы.

За ручьем послышались выкрики Жюльбера и следом истошный ор. Гулкое эхо аукнуло в чаще. Крик метнулся в сторону, затем в другую… Но, не вызрев покоища, забился о мшистые стволы и со звериными всхрипами стих, как если б захлебнулся молчаливой водой.

Капитан онемел. Под правым сапогом простонала оторванная половица. Предсмертный вопль бретонца еще дол-го грыз ухо, хотя вокруг уже царило безмолвие, нарушаемое лишь треском крыльев неведомой ночной птицы.

- Дьявол! - горбатый нос Коллинза был усеян бисером пота.

Тьма чужого берега показала когти. Не отрывая взгляда от окна, старик вытащил из-за пояса оба мобежских пистолета. Бледный, точно порожняя бутыль, он чуял сединами: кто-то сильный схватил его глотку акульей хваткой, и хватка сих челюстей была мертвой.

* * *

В аспидном провале распахнутого погреба влажно блестели белки каторжника.

- Вылезай!

Гаркуша безропотно подчинился приказу и с воровской ловкостью выкарабкался наверх. Было видно, что и его, дебелого мужика, пощупал за ляжки страх.

- На, держи,- Коллинз протянул Гаркуше один из заряженных пистолетов. Раскострил факел и бросил через плечо:

- Навестим Жюля… Соскучился он без нас. Эй, двигай ногами, сынок.

Глава 12

- Враки! Нынче же фрегат примешь! Клянусь честью, удружу тебе - век помнить будешь. Маневры - м-м-м, песня, Бог свидетель, дорогой Андрей Сергеевич! У тебя славно, но у меня душевнее будет… Крестом клянусь, в три минуты, как невесту, в паруса одену «Орлика», глазом не успеешь… ик… моргнуть! Но прежде, тс-с-с! -Черкасов крепко обнял Андрея и влажно шепнул ему в ухо: - По последней. Еще раз предлагаю за процветание флота Российского и за Отечество, брат Преображенский. Как?

Затем тряхнул каштановым коком, на щеках заиграли ямочки.

Рука в белом с золотом манжете круто с ног на голову опрокинула бутылку.

Лимонный хрусталь шампанского запузырился, зашипел ужом в бокалах. Взыгралась снежная пена, сползла по стеклу фужеров и искрящимися копьями упала на вишневую скатерть.