Фавориты Фортуны

— Не беспокойся, где-нибудь это тебя поджидает.

Новый взрыв смеха-ржания:

— Надеешься?

— Я не надеюсь. Я знаю.

— Моя сестра Порция уже пристроена, — сказал Катон, не желая менять тему, просто сообщая новую информацию.

— Конечно, за Агенобарба. Молодой Луций?

— Ты права. Молодой Луций. Он мне нравится! Это человек с правильными понятиями.

— Такой же выскочка, как и ты.

— Я ухожу, — сказал Катон и поднялся.

— Скатертью дорога! — снова произнесла Сервилия, но теперь уже в лицо гостю, а не за его спиной.

Таким образом, Сервилия в ту ночь отправилась в свою пустую постель со смешанным чувством уныния и решимости. Значит, они не одобряют ее желания снова выйти замуж, да? Значит, все они считают ее конченой и с ней теперь можно не считаться?

— Ошибаются! — громко крикнула она и заснула.

Утром она пошла навестить дядю Мамерка, с которым всегда ладила.

— Ты — душеприказчик моего мужа, — сказала она. — Я хочу знать, в каком состоянии мое приданое.

— Оно все еще твое, Сервилия, но тебе не нужно его тратить сейчас, когда ты вдова. Марк Юний Брут оставил тебе достаточно денег, чтобы ты была обеспечена, а его сын теперь очень богатый мальчик.

— Я не думаю оставаться одинокой, дядя. Я хочу снова выйти замуж, если ты сможешь найти мне подходящего мужа.

Мамерк удивился:

— Быстро же ты решила.

— Нет смысла откладывать.

— Ты не можешь выйти замуж, пока не пройдут девять месяцев, Сервилия.

— Это дает тебе уйму времени, чтобы подобрать кого-нибудь получше, — сказала вдова. — Он должен быть, по крайней мере, хорошего происхождения и богат, как Марк Юний, но немного моложе.

— Сколько тебе сейчас лет?

— Двадцать семь.

— Значит, ему должно быть около тридцати?

— Это было бы идеально, дядя Мамерк.

— Конечно, не охотник за приданым.

— Не охотник за приданым!

Мамерк улыбнулся:

— Хорошо, Сервилия. Я начну наводить справки от твоего имени. Это нетрудно. Твое происхождение превосходно, твое приданое двести талантов, и ты доказала, что можешь рожать. Твой сын не будет финансовым бременем для твоего нового мужа, да и ты тоже. Думаю, нам удастся решить эту проблему.

— Кстати, дядя, — добавила Сервилия, поднимаясь, чтобы уйти, — тебе известно, что молодой Катон положил глаз на твою дочь?

— Что?

— Молодой Катон положил глаз на Эмилию Лепиду.

— Но она уже обручена — с Метеллом Сципионом.

— Я так и сказала Катону, но он, кажется, не считает это обручение препятствием. Не думаю, что Эмилия Лепида всерьез собирается поменять Метелла Сципиона на Катона. Но я считаю, что не выполнила бы своего долга перед тобой, дядя, если бы не сообщила тебе, что Катон повсюду трубит об этом.

— Они хорошие друзья, это правда, — сказал Мамерк, заметно встревоженный. — Но он же ровесник Эмилии Лепиде! Обычно девушки ровесниками не интересуются!

— Я повторяю: я не знаю, интересуется ли она Катоном. Подави это в зародыше, дядя, подави в зародыше!

«И это поставит тебя на место, Марк Порций Катон! — сказала про себя Сервилия, выходя на тихую улицу на Палатине, где жили Мамерк и Корнелия Сулла. — Как смеешь ты мечтать о дочери дяди Мамерка, патрицианке по обеим линиям!»

Домой она шла, очень довольная собой. Во всех отношениях Сервилия не жалела о том, что жизнь подарила ей это вдовство, хотя, когда она выходила замуж за Марка Юния Брута, он не казался ей слишком старым. Но восемь лет брака состарили его в ее глазах, и она уже не хотела больше иметь детей. Одного сына вполне достаточно. Впрочем, нельзя отрицать и того, что несколько девочек могли бы принести большую пользу. С хорошим приданым они нашли бы нужных мужей, которые, с точки зрения политики, оказались бы полезными ее сыну. Да, смерть Брута стала, конечно, ударом. Но это вовсе не горе.

Ее управляющий сам открыл дверь.

— В чем дело, Дит?

— К тебе кто-то пришел, госпожа.

— После всех этих лет ты, греческий болван, должен бы научиться, как объявлять о посетителе! — резко выговорила Сервилия слуге, с удовольствием отмечая, как он задрожал от страха. — Кто пришел ко мне?

— Он сказал, что его зовут Децим Юний Силан, госпожа.

— Он сказал, что он — Децим Юний Силан. Или он тот, кем себя называет, или не тот. Как надо объявить, Эпафродит?

— Это Децим Юний Силан, госпожа.

— Ты проводил его в кабинет?

— Да, госпожа.

И Сервилия прошла в кабинет, все еще закутанная в свой черный плащ. Хмурясь, она старалась припомнить, кто такой Децим Юний Силан. Из известной семьи, как и ее покойный муж. Эта ветвь носила третье имя Силан. Первый из Силанов получил свое прозвище вовсе не потому, что был безобразен, словно каменный Силен, из уст которого извергается вода в фонтан для питья и стирки. Напротив, он был слишком красив. Как и Меммии, Юнии Силаны очень красивы.

Протягивая руку вдове, посетитель сказал, что пришел выразить свои соболезнования и предложить ей всяческую помощь.

— Представляю, как тебе сейчас трудно, — закончил он, немного запинаясь, и покраснел.