Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres]

Ростанев – богатырь: «высокий и стройный, с румяными щеками, с белыми, как слоновая кость, зубами, с длинным темно-русым усом, с голосом громким, звонким и с откровенным раскатистым смехом». Это человек утонченной деликатности, благородный и мужественный; доброта его не знает пределов. Всех людей он считает ангелами и готов все отдать, лишь бы «все были довольны и счастливы». Его горячее и чистое сердце живет восторгом. Когда племянник излагает ему свои гуманные идеи («в самом падшем создании могут еще сохраниться высочайшие человеческие чувства») и в заключение читает стихи Некрасова:

Когда из мрака заблужденья…

дядя приходит в экстаз. «Друг мой, друг мой, – сказал он растроганный, – ты совершенно понимаешь меня… Так, так! Господи, почему это зол человек? Почему я так часто бываю зол, когда так хорошо, так прекрасно быть добрым!» Восторженный монолог дяди о красоте природы напоминает «гимн» Дмитрия Карамазова. «Но посмотри, однако же, – говорит Ростанев, – какое здесь славное место! Какая природа! Какая картина! Экое дерево, посмотри: в обхват человеческий. Какой сок, какие листья! Какое солнце! Как после грозы-то все повеселело, обмылось! Ведь подумать, что и деревья понимают, тоже что-нибудь про себя чувствуют и наслаждаются жизнью… Дивный, дивный Творец!»

Вспоминаются письма Достоевского к брату из Петропавловской крепости: 17 деревьев в тюремном дворике, тоска по зеленым листьям, восклицание: «on voit le soleil». Все экстазы его героев связаны с этими природными знаками.

В фигуре смиренного и чистого сердцем Ростанева можно видеть первую попытку автора изобразить «положительно прекрасного человека». Она не удалась: дядя вышел слишком бесхарактерным и безличным человеком. Но в его душе уже загорелся «космический восторг» Дмитрия Карамазова. Еще и другая нить протягивается от «Села Степанчикова…» к «Братьям Карамазовым». Она связывает лакея Видоплясова с лакеем Смердяковым. Одна из самых зловещих и трагических фигур в мире Достоевского при первом своем воплощении носит характер комический. Но странно – даже и в этом шутовском обличье она не смешит. «Видоплясов был еще молодой человек, для лакея одетый прекрасно, не хуже иного губернского франта… Лицом он был бледен и даже зеленоват; нос имел большой с горбинкой, тонкий, необыкновенно белый, как будто фарфоровый. Улыбка на тонких губах его

выражала какую-то грусть, и однако же деликатную грусть. Глаза, большие, выпученные и как будто стеклянные, смотрели необыкновенно тупо, и однако же все-таки просвечивалась в них деликатность. Тонкие, мягкие ушки были заложены из деликатности ватой. Длинные белобрысые и жидкие волосы его были завиты в кудри и напомажены. Ручки его были беленькие, чистенькие, вымытые чуть ли не в розовой воде. Роста он был небольшого, дряблый и хилый, и на ходу как-то особенно приседал». Он, как и Смердяков, жил в Москве, презирает деревню, пишет стихи, «Вопли Видоплясова», нахватался идеек. «Все отличительные люди говорили, – заявляет он, – что я совсем на иностранца похож, преимущественно чертами лица». Культуру он воспринимает по-лакейски, как «деликатность» и щегольство, сходит с ума от чувства собственного достоинства и желает переменить свою фамилию на более изящную, вроде: Олеандров, Тюльпанов, Эссбукетов. Герои Достоевского характеризуются прежде всего речью; все незабываемые интонации резонера Смердякова уже даны в «лакейской речи» Видоплясова. «Неосновательная фамилия-с, – рассуждает тот. – Так-с. Изображает собой всякую гнусность-с. Это подлинно-с, что через родителя моего я, таким образом, пошел навеки страдать-с, так как суждено мне моим именем многие насмешки принять и многие горести произойти…»

Видоплясов благоговеет перед «философом»

Фомой Фомичом. Помещик Бахчеев говорит племяннику Ростанева: «А только он [Фома] у дядюшки вашего лакея Видоплясова чуть не в безумие ввел, ученый-то твой! Ума решился Видоплясов-то из-за Фомы Фомича». Так намечаются будущие отношения между лакеем Смердяковым и «ученым братом», «философом» Иваном Карамазовым. Отметим, наконец, в «Селе Степанчикове…» один, брошенный мимоходом намек на драматическую ситуацию, из которой в «Братьях Карамазовых» вырастает большая сцена свидания двух соперниц – Грушеньки и Катерины Ивановны. В ней идиллия примирения заканчивается разрывом после того, как Грушенька просит «ручку барышни»… и не целует ее. В «Селе Степанчикове…» бедный чиновник и добровольный шут Ежевикин, при знакомстве с племянником Ростанева, тоже просит «ручку». «Раздался смех… я было отдернул руку, этого только, кажется, и ждал старикашка. „Да ведь я только пожать ее у вас просил, батюшка; если только позволите, а не поцеловать. А вы уж думали, что поцеловать? Нет, отец родной, покамест еще только пожать… А вы меня уважайте: я еще не такой подлец, как вы думаете“»[31].