Фехтовальщица (СИ)

— Подпруга лопнула. Сейчас ее поменяют, и я догоню его величество, хотя… хотя мне уже не слишком этого хочется. А вы?

— Что «я»?

— Что здесь делаете? Вы, в самом деле, подружка де Грана?

— Не говорите глупости! Он сказал то, что нужно было сказать.

— То есть, вы здесь прячетесь.

— Пряталась, теперь я уезжаю.

— Куда?

— Назад, в Париж.

— В Париж? Занятно. А вы разве не знаете, какими бумажками обклеен весь город?

— Плевала я на эти бумажки!

— Чудесно! Ты мне нравишься, Жанна де Бежар, — засмеялся маркиз. — Ей Богу, так было скучно в Париже в последнее время, даже казнь бедняги де Монжа мало скрасила мой однообразный досуг!

— Де Монжа казнили?

— Да, три дня назад? Он превосходно держался, хотя на эшафот его внесли на руках. Не знаю, смогу ли я держаться так же, если злой рок…

— Да-да, но теперь уходите, Генрих, не мешайте мне.

— Что значит «уходите»? Не зря же меня что-то подвинуло посмотреть на «селянку» нашего де Грана! Это позыв судьбы, сударыня!

— Знаю я этот «позыв судьбы». Вы просто в очередной раз решили поразвлечься.

— Теперь это не имеет значения, раз мой неискоренимый порок свел нас опять! Я могу не помешать, а помочь вам.

— Помочь? Зачем?

— Мне нравится, что вы будете в Париже.

Женька на минуту задумалась. Она была рада нечаянному помощнику, но вспоминая характеристику маркиза, данную Жозефиной, его странные поступки в «Парнасе» и в Булонже, остерегалась ему верить. Ее настораживало даже то, что глаза его смотрели открыто, и взгляд казался вполне искренним. Она пыталась сообразить, что делать дальше, но ей очень мешал сосредоточиться какой-то непонятный странный восторг, который распирал ее изнутри и указывал пути, которые она вовсе не планировала. «Он все-таки достал мне патент, — подумала она, пытаясь спрятать свои истинные чувства за обычной благодарностью. — Я ему нравлюсь, и он вряд ли меня сдаст, пока не получит того, чего хочет… А он не получит, пока я сама того же не захочу, а я не захочу, потому что… потому что… потому что я хочу другого».

— Хорошо, сударь, но только нужно ехать сейчас.

— Сейчас? К чему так торопиться? Вам нужно еще прибрать волосы, а то вы похожи на дикую амазонку.

— Некогда прибирать и некому. И амазонки не были дикими.

Де Шале, подошел ближе и уверенно, будто уже имел на это право, привлек фехтовальщицу к себе. Она не отстранилась, но продолжала настаивать на своем.

— Я еду сейчас. Нужно успеть до возвращения де Грана. Мне нужна лошадь, Генрих.

— Лошадь? Так возьмем ее в конюшне.

— Но это королевское имущество. Гиборто на галеры отправят.

— Вас тревожит судьба какого-то конюха?

— Тревожит.

— Тогда я куплю эту лошадь. Какая вам нужна?

— Саломея. Такая вороная, с умными глазами.

— Как вы?

Близкое дыхание фаворита короля, касавшееся лица, сбивало с толку, но Женька все-таки собралась и оторвала от себя покушавшиеся на ее свободу руки.

— Я сейчас распоряжусь, — сказал де Шале.

— Только прикажите Гиборто надеть на лошадь мужское седло.

— На кобылу мужское седло? Забавно. А вы не пойдете со мной?

— Я сейчас спущусь. Мне… мне нужно по нужде.

Де Шале ушел. Оставшись одна, Женька действительно слила накопившееся «напряжение» в горшок, а потом сбегала в комнату де Грана. Там она нашла дневник и, сунув его в баул, спустилась вниз.

В уплату за Саломею де Шале отдал Гиборто один из своих перстней, и через десять минут лошадь была оседлана и взнуздана. Гиборто привязал к седлу баул и пожелал своей ученице удачи. Она в ответ пожала ему руку.

Очутившись в седле, Женька и в прямом, и в переносном смысле почувствовала себя на коне. Она держала повод крепко, дышала свободно и даже ощущала какое-то бесовское веселье в области диафрагмы, будто кто-то щекотал ее изнутри.

— Что вы хотите делать в Париже? — спросил де Шале, когда охотничья резиденция осталась далеко позади.

— У меня там дело.

— Какое может быть дело у девушки ваших лет? Ваше дело — это танцы, прогулки, наряды и любовь! Давайте развлекаться! Скоро в Лувре будет королевский балет. Я хочу, чтобы вы на него посмотрели.

— Меня схватит полиция.

— Чепуха! Никто вас не схватит! У меня есть идея на этот счет.

— Какая?

— Превосходная! Вы станете иностранкой, например, испанской баронессой, а, значит, сможете носить мантилью. Знаете, у испанок есть такие роскошные кружевные накидки для головы. У вас будет закрыто лицо и вас никто не узнает.

— А что делает, по-вашему, испанская баронесса во Франции?

— Спасается от преследования.

— И кто ее преследует?

— Испанцы. Она была французской шпионкой при кабинете Оливареса. Потом баронессу раскрыли, и ей пришлось бежать во Францию.

— Зачем испанка работала на французов? Из-за денег?

— Старые обиды. Оливарес как-то несправедливо обошелся с ее семьей, и она осталась без наследства.

— Как ее зовут?

— Мария Гонзалес.

— То есть, такая женщина существовала?

— Да. Месяц назад она написала мне прощальную записку и уехала. Король знал о ней, но не видел, так что вы легко можете назваться ее именем. Я скажу, что нашел вас у де Грана, где вы скрывались, и помог вернуться в Париж.