Феликс и Незримый источник и другие истории

– В Польше у меня была подруга с аналогичной проблемой – Магдалена, певица, лирическое сопрано, идеальный голос для Мими, Лиу, Мадам Баттерфляй, Маргариты или Манон[30]. Такая квадратная, чисто метательница копья, – впрочем, с правильно подобранным сценическим костюмом это не так страшно. Представьте, Магдалена прекрасно брала верхние ноты, если незадолго до выхода на сцену занималась любовью. Да, именно! При этом условии ее си-бемоли звучали почти божественно, сочно, насыщенно, сияюще. А иначе они напоминали свист локомотива.

– И что?

– Богдан, ее муж, каждый раз сопровождал ее в театр и разогревал ее верха в гримерке. Она получала все более престижные контракты: Варшава, Познань, Вроцлав, Вена, Берлин… Театры готовы были драться за нее. Богдан оставил свою автомастерскую, чтобы полностью посвятить время ей. Увы, она взялась за Вагнера, и Богдан облысел.

– Какая тут связь?

– Вагнер – это оперы, часами исторгающие децибелы, адские перерывы между действиями… Чтобы жена чувствовала себя уверенно, Богдану приходилось в каждом антракте возобновлять работу. Выброс тестостерона. Больше секса – шире плешь. А потом она подписалась петь в тетралогии, и это доконало Богдана. Сердечный приступ. Кровоизлияние в мозг. Кресло-каталка. Занавес! – Она пробормотала: – Вагнер – это очень скверно для здоровья. Композитор, чреватый инфарктами и варикозом.

– Почему варикозом?

– Певице приходится проводить по четыре часа на ногах: выстаивать на сцене в сандалиях на плоской подошве, в пятнадцатикилограммовых доспехах со щитом и копьем: при этом жуть что творится с циркуляцией крови! Если бы в антракте «Валькирии» Богдан сплоховал, Магде был бы гарантирован провал… Она отказалась от певческой карьеры, утверждая, что ее верхние ноты не стоят жизни мужа. Ну, это официальная версия… Если берешься играть юных дев, а при этом тебе перевалило на шестой десяток и ты весишь сто кило, это чревато… нет, лучше помолчу… Из христианского милосердия!..

– Мадам Пылинска! Да вы смеетесь надо мной?!

Она остановилась, шокированная моим замечанием:

– Когда речь заходит об искусстве, я никогда не шучу. Этой женщине был необходим секс, чтобы обеспечить верхние ноты, вот и все. Оргазм давал ей силы и позволял расслабиться, а диафрагма при этом эффективно поддерживала дыхание. Классический прием. Однако есть певицы похитрее прочих, такие поют долго.

– А что они делают?

– Об этом я вам расскажу в следующую субботу.

В прихожей она отперла замок и отворила дверь. Я откланялся и направился к лифту, но она меня окликнула:

– Ах да, уточняю: перед следующим уроком займитесь любовью с кем-нибудь. Никаких одиноких упражнений!

Я в смущении обернулся. Она настойчиво повторила:

– Есть у вас кто-то под рукой? Я имею в виду подружку.

– Разумеется, – пробурчал я.

– Прекрасно!

Дверь захлопнулась.

На следующей неделе я хоть и действовал в соответствии с указаниями мадам Пылинской, но явился на урок в траурном настроении. Я винил ее во вторжении в мою жизнь. Обратившись к ней два месяца назад, я высказал простое желание: улучшить свою игру на фортепиано; с тех пор я собирал цветы на рассвете, вслушивался в тишину, изучал круги на воде, гипнотически завороженно вглядывался в трепет листвы, и вот теперь даже интимная близость должна была происходить по ее велению.

Накануне вечером, расставшись с девушкой, я пожалел о том, что поддался эксцентричной полячке. Нажимая кнопку звонка, я намеревался воспользоваться любым предлогом для того, чтобы отделаться от дальнейших уроков.

Открыв дверь, мадам Пылинска посмотрела на меня и, похоже, нюхом почуяла мое настроение. Не удостоив меня ни словом, ни приветственным кивком, она скрылась в коридоре, заставив меня последовать за ней в гостиную.

– Так вы будете играть сегодня или нет? – спросила она, побледнев, кусая губы.

– В самом-то деле!.. – ответствовал я, доведенный до крайности тем, что потрачено столько денег, а я даже не коснулся клавиш «Плейеля».

– Прошу! – Она указала на банкетку.

Я выдал несколько пьес. Безмятежная мадам Пылинска вела себя как обычный педагог, выправляя аппликатуру, поясняя гармонии, следя за подвижностью моего запястья, заставляя играть от плеча, вглубь клавиатуры. Наконец-то! В ее почтительном внимании я узрел победу.

Через час с замыленным слухом и раскисшими мозгами я остановился.

Я протянул деньги, мадам Пылинска поблагодарила, положила банкноты на стол и проводила меня к выходу. На пороге она остановила меня.

– Довольны уроком? – спросила она с обеспокоенным видом.

– Очень.

– Вы вдоволь наигрались?

– Да.

– А как вам мои замечания?

– Все прекрасно.

Складки в уголках ее рта разгладились.

– На этом закончим. Больше не приходите.

– Что, простите?

– Если вам нравится такой тип педагогики, не стоит возвращаться. Я это ненавижу! У меня начинается мигрень, мне хочется выброситься в окно. Жизнь слишком коротка, чтобы я заставляла себя терпеть эту скучищу.

– Но…

– Увидев, что вы готовы метать молнии и громы, я решила дать вам традиционный урок. Раз в год на меня находит такое желание. Но с возрастом на это просто не остается сил. Прощайте.