Феминиум

На полке стоит новая кукла, похожая на маскарадный костюм Доминики, – фея-насекомое с глазами навыкате. Она следит за Магдаленой ночью и днем, но снотворное и музыка сильнее ее – девушка ночью спит, днем ходит по комнате, вытирает пыль, пританцовывает, и кукла скрипит зубами от злости.

А Доминика не может заснуть ночами и завтракать не желает.

– Я возилась с тобой, ты, бесполезная дура! – в стену летит тарелка.

Тогда Магдалена понимает, что ненависти больше нет – только жалость. Девушка пожимает плечами и берется за веник.

Праздничная неделя прошла.

– Я же так привязана к тебе, – едва не плачет Доминика. – Ты сидишь с этой дурацкой музыкой и меня не желаешь слушать… – Протянув руку сорвать наушники с подруги, она морщится, словно от боли, и руку отдергивает. – Я тебя ненавижу! – кричит вечная победительница.

– Да ты успокойся, – говорит Магдалена. – Хочешь, я тебе сделаю морс?

Она читает по губам, что ее ненавидят, но улыбается – голос певицы в ушах заставляет ноги притопывать.

Доминика в ярком наряде – хищное крылатое насекомое с фасеточными глазами – надвигается на нее, но стакан морса, протянутый подругой, ее останавливает. Морс бледно-розовый, покачивается, дробится в стакане. Розовый, как радость.

– Только это я могу тебе предложить, – говорит Магдалена.

Бабочка питается ядом, – проносится мысль. Не радостью.

Но Доминики уже нет в комнате – будто ветер сдул с порога сухое крыло насекомого.

Радостные крики донеслись снаружи – последняя ночь праздничного карнавала.

Она бежала – точнее, думала, что бежит, но толпа не пропускала ее так просто; приходилось протискиваться сквозь хоровод пестро одетых людей. Поначалу Магдалена звала, но вскоре сообразила, что голос ее никогда не будет услышан – тихий, он не мог одолеть праздничного шума.

Справа мелькнуло золотисто-зеленое, похожее на платье Доминики – но оказалось нарядом какой-то клоунессы. Нигде не было огромной бабочки в расшитой бисером полумаске.

На углу Тополиного бульвара горела огромная кукла – Магдалена узнала костюм и на сей раз могла бы поклясться, что это не обман зрения. И не скрытое желание уничтожить соперницу, как тогда, год назад.

Она бросилась прямо к огню – но люди загомонили, удерживая, и пламя пожрало золотисто-зеленый шелк – от изящной куклы остался каркас, и это совсем уже не походило на человека.

Насекомое, питавшееся ядом, исчезло.

Девушка брела, на зная куда, а вокруг смеялись настоящие люди и готовы были принять ее в круг. Догорали костры, в небе распускались отдельные залпы – время салютов прошло.

И, когда над головой взорвалась последняя петарда, Магдалена поняла, что свободна.

Ярослав Веров

НЕТРАДИЦИОННЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ

Она боялась спускаться в метро. Она смеялась и обзывала себя дурой. Но ничего с собой поделать не могла. Один раз она даже уписалась прямо на перроне, когда из тоннеля с ревом и скрежетом вылетел поезд. Она уже давно ездила на своем «Порше», но проблема метро продолжала мучить. Иногда с нетрезвой компанией ее заносило в подземку… Вечер, суливший немалые удовольствия, оказывался безнадежно испорчен.

Подруга посоветовала ей не пожалеть две сотни баксов и сходить к психоаналитику. «Я тоже хожу к психу. Это, подруга, круче секса на пляже с пятью неграми».

Она поверила.

Психоаналитика звали Иннокентий Бонифациевич Шип. Шип принимал в собственном офисе, расположенном рядом с офисами богатых контор в новом, с иголочки, небоскребе. И брал он за первый, ознакомительный сеанс сразу двести баксов. Но у нее хватало денег, и потом, надо еще поглядеть, что за псих, может, с него и двухсот баксов достанет.

Шип был облачен в костюм-«тройку» с блесткой, в белую рубашечку из шелка; ворот рубашки был небрежно расстегнут. На ногах – домашние тапочки.

– Не люблю, когда шаркают по полу или стучат каблуками, – перехватив ее взгляд, пояснил он. – Я и вас попрошу снять обувь, здесь ковер чистится два раза в день. Мы с вами станем, что называется, на одну ногу.

Она подумала, что он полный козел, и сняла босоножки.

– Ложитесь, – неприятно осклабился он и кивнул на диван.

«Вот козлючина», – подумала она и легла на диван.

Это был не кожаный адвокатский диван, а именно домашний, мягкий, плюшевый, застланный льняной простынкой в зеленый горошек. В смысле, не пятнышки зеленые, а стручки гороха.

– Психоанализ начинается с дивана, – объявил доктор Шип и двусмысленно улыбнулся. – А заканчивается постелью!

– Это все, на что вы способны? – спросила она.

– Не так быстро, уважаемая. Сперва мы должны познакомиться. Давайте побеседуем, просто поболтаем. Хотите кофе?

– В постель?

– Разумеется. Неужели вы откажетесь от чашечки хорошего ароматного кофе в постель?

– Ты его знаешь куда налей?.. Клоун.

Она обиделась. Ей казалось, что псих просто издевается над ней. Но ничего, она и не таких уродов обламывала.

Доктор Шип расхохотался мелким дробным смехом, показав желтые редкие зубы.

– Что вы сейчас подумали? – внезапно спросил он.

Она не ответила.