Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

Когда 1 октября 1949 года на площади Тяньаньмэнь Мао провозглашал основание Китайской Народной Республики, он выражал в своей речи надежду, что грядет новая эра. Риторика «нового Китая», отразившая всеобщее ощущение принадлежности к подлинно революционному процессу, который превратит дряхлую, отсталую Срединную империю в обновленное, деятельное, прогрессивное социалистическое общество, быстро завоевала популярность в самом Китае и среди западных наблюдателей. Конечно, в 1950-е годы и вправду был предпринят ряд политических мер, которые глубоко изменили Китай и ускорили его движение к социалистическому строю. С одной стороны, не подлежит сомнению, что в 1950-х молодое правительство осуществляло программу активных преобразований, затронувших самые разные сферы политики, экономики и повседневной жизни – от земельной реформы и государственного строительства до коллективизации и нового брачного законодательства. В результате этих мер существовавшие органы, порядки и общественные отношения исчезли, и на их месте стали возникать новые структуры и социальные практики. С другой стороны, хотя Мао любил сравнивать Китай с чистым листом бумаги, на котором можно начертать самые красивые иероглифы, в 1949 году страна начала не с нуля; можно проследить многочисленные связи, соединяющие прежний Китай с Китаем социалистическим. Только начиная с 2000-х годов историки стали приглядываться к узам преемственности, преодолевающим разрыв 1949 года. До сих пор преемственная связь 1950-х годов с 1930–40-ми изучалась в основном на примерах политических целей (развитие, модернизация), политического строя (однопартийное государство) и международной политики[564]

. Еще одна важная тема, по-прежнему требующая более тщательного исследования, касается вспышек насилия, связывающих 1950-е (и 1960-е) годы с Гражданской войной 1940-х годов. В 1949 – начале 1950-х годов во многих концах Китая еще продолжалось противоборство. На протяжении 1950-х годов новому правительству долго угрожали разные мятежи. Правительство отвечало на эти угрозы агрессивными, ожесточенными политическими и военными кампаниями. По сути, в 1950-е годы в «новом Китае» открытое насилие было неотъемлемой частью жизни при социализме. Как в сельской местности, так и в городах граждане молодого государства время от времени становились очевидцами жестоких расправ новой власти с реальными или мнимыми врагами. Сознательное применение силы считалось необходимой мерой, призванной защитить социалистический строй и подавить противодействие таким сугубо социалистическим методам, как коллективизация, национализация и государственный контроль над обществом.

Данная статья посвящена системе трудовых лагерей в маоистском Китае как явлению, при котором к «врагам народа» применялись политические меры, характеризуемые сочетанием подавления и высылки, продуманных актов устрашения и публичного осуждения. 1950-е годы стали временем массового насилия в колоссальных масштабах, хотя измерить эти масштабы затруднительно, а то и невозможно. Однако масштабы насилия – не главная тема этой статьи; скорее мне хочется реконструировать исторические факторы и обстоятельства, вызвавшие подобный всплеск насилия, с миллионами репрессированных людей и вовлечением большого количества преступников и свидетелей. Меня интересует, каковы ключевые компоненты этих политических мер, кто

организовывал террор, как насильственные методы встроились в новую политическую систему, какой вид они принимали, как функционировали и в чем были их основные плюсы и минусы с точки зрения тех, кто их осуществлял. Что заключается здесь в понятии «насилие»? Есть ли смысл в историзации трудовых лагерей? В мои намерения не входит изображать Коммунистическую партию Китая (КПК) и ее вождей кровожадными диктаторами и палачами народа и представлять трудовые лагеря как следствие звериной жестокости, но, напротив, я хочу заострить внимание на внутренне противоречивой динамике китайского социализма и его непростом наследстве. По мнению Ханны Арендт, частое применение силы революционными государствами выявляет присущую им нестабильность и (осознанный) недостаток легитимности [Arendt 1951: 477]. Если основываться на этом наблюдении, то представляется, что использование трудовых лагерей само по себе демонстрировало слабость и неустойчивость власти КПК.