Ферзи

Важич спросонья не смог разобраться, возмутиться ему такой наглости подчинённых или уточнить предполагаемый адрес, как артефакт отключился. Быстро затушив дорогой сердцу и кошельку экспонат, привезённый из поездки в Танцийскую республику, чародей поправил порядком истрепавшиеся повязки, оделся и, прихватив свой счастливый серп, распрощался с мечтами о полноценном отдыхе, что даже в бытность простым боевиком был доступнее.

В Административном корпусе Замка было тихо. Если город ликовал, на последних издыханиях предаваясь предписанному положением правителя веселью, и активно выказывал всю радость от предложенных хлеба и зрелищ, то замыкаемый на ночь чародейский купол надёжно оберегал не только ценную историческую постройку от вандалов, но и душевный покой немногих оставшихся в здании стражников. Пьяные вопли простых работяг, невыразимо усиленная артефактами музыка, рвущая слова песен и барабанные перепонки, остались за спиной где-то, словно в другом измерении всем довольных и безликих обывателей, чьи аппетиты не заходили дальше дешёвых развлечений и уличных плясок. В Замке же царил покой и уныние. Не то уныние, что медленно приходит с упадком сил и просто опускается неподъёмным грузом, лишая воли к действию и раздумью. Оно всё больше любило обретаться в районах проживания бедной интеллигенции. В Замке уныние было мрачным и холодным, как наложенная печать проклятья, изредка вздрагивающая от пробегающих сил. Под его пологом нежились в благодати разъевшиеся гады, да плодилась обильная гниль и плесень, мнящая себя вполне патриотичной и ответственной, но в святой вере в собственное бессилие упрямо деградирующая и разлагающая те немногие крохи, что ещё сохранились от прошлых порядков. Казённая штукатурка унылого окраса, расцветающая и преображающаяся от этажа к этажу вплоть до кабинета начальства; вездесущие портреты, бюсты и бюстики Светлого князя, натыканные на вкус и цвет любой инквизиторской комиссии; ровные безликие столы и кабинеты — всё это в ночном безмолвии выглядело особенно приторно. Важич шёл нескончаемыми коридорами, сжимая в одной руке серп, в другой — не оставленную на стоянке гоночную метлу, и мысленно представлял, с какой радостью выставил бы на улицу всех расплодившихся, подобно мухам, бюрократов. Вот в этом отделе можно урезать половину, этот вообще закрыть, тот перевести на практическое применение.

За этими сладостными мечтами он добрёл до двери к своему кабинету. Что уж говорить, в своих планах он видел чистую крепкую казарму с чётким уставом и жёсткой дисциплиной, в которой уж точно нельзя было под утро обнаружить кабинет непосредственного начальника вскрытым. Притом вскрывали его грубо, не слишком заботясь о секретности или сохранности дорогого заграничного механизма, лишний раз подтвердившего: наука лому не помеха. Впервые Глава Замка Мастеров серьёзно задумался, не слишком ли самоуверенно он понадеялся на собственные силы, если уж этим подонкам хватило наглости убить его отца. Араон даже остановился от подобного осознания. Он, конечно, понимал, что попытки ликвидации неугодного самодержца будут продолжаться с завидной регулярностью, но всё это было как-то несущественно, словно второстепенно на фоне развернувшегося заговора.

— Долго ещё копаться будешь? — раздалось из-за дверей подобно карканью могильного ворона.

От этого окрика молодой человек невольно вздрогнул и отшатнулся. Неимоверных усилий стоило ему подавить выработавшийся за десять лет в Академии безусловный рефлекс при звуке одного только голоса Воронцова бежать и прятаться. Сейчас хотелось того же, разве что убегал бы он значительно быстрее и прятался профессиональнее. Неприятно кольнула мысль о заговоре, заставляя пальцы судорожно сжиматься на черенке метлы. Мастер усилием воли справился с этим приступом малодушия и уверенно шагнул в погружённый во мрак коридор, перехватив поудобнее рукоять серпа и активизировав несколько всегда удерживаемых в подсознании заклятий.

— Может, хоть свет активируешь? — не скрывая недовольство и желчь, поинтересовался Воронцов, стоявший аккурат у самого входа, чем едва не спровоцировал запуск парочки боевых заклятий. — Теперь же здесь без твоего веленья и таракан не пёрнет.

Старый чародей, казалось, был искренне недоволен таким самоуправством и воспринимал его едва ли не личным оскорблением, хотя, следовало полагать, и предыдущий Глава не сильно баловал его разрешённым доступом. Идти на поводу у Воронцова отчаянно не хотелось, и разыгравшаяся паранойя подсказывала, несколько вариантов того, как с вспыхивающим светом, на него слегка ослеплённого и дезориентированного бросается кто-то. Выдержки хватило, чтобы небрежно хмыкнуть и даже вполне изящно щёлкнуть пальцами, активируя светляка. В конце концов, чернокнижники предпочитают удалённые проклятья.

— И что произошло? — без особого энтузиазма поинтересовался Араон.

— А на что это похоже? — с каким-то извращённым удовлетворением обвёл панораму Воронцов.