Читаем Фигурные скобки полностью

Идет Татьяна по коридору с консервным ножом.

— Вы же актриса! Говорили о чуде! Как вы можете здесь? Бегите, бегите!..

— Я? Актриса? Ты, папаня, чё, опупел? Крыша едет?

В самом деле, ошибся. Обознался — еще в самом начале. На сцене другая была.

Но числа он абсолютно верно назвал. Тут никаких сомнений.


01:08

Душ. Туалет. Сна не будет. Он будет читать.


01:20

Лег. Открыл. Первый абзац.


01:21

И еще раз — сначала. Потому что трудно понять.


01:22

И еще раз — потому что действительно трудно:


{{{ Вот уже третью неделю я —: Константин Андреевич Мухин, тридцати девяти лет, специалист в области некоторых соответствий, женатый, общительный, любимое блюдо —: жареные кабачки; лишний вес 8 кг. Неизбежен вопрос —: а что же Мухин тогда? Знает ли он, что он не Мухин, а я? Ответ отрицателен —: нет. Мухин не знает и знать не способен, равно как и не способен не знать, в силу отсутствия себя самого, будучи мной. Мухина нет, когда вместо Мухина я. Мухин Мухиным станет, когда я перестану Мухиным быть. Надеюсь, когда-нибудь я перестану Мухиным быть, потому что быть Мухиным это тот еще жребий. — : Вопрос —: Когда же я быть Мухиным перестану? — : Ответ —: Ответа не дам; он мне внеположен. }}}

Капитонов чайник включает. Умывает еще раз в ванной лицо — дополнительно к прежнему туалету.

Капитонов спокоен. Здрав он и трезв. Он готов к восприятию и анализу текста.


01:28

{{{ Предыдущая запись была контрольной. Я испытывал надежность фигурных скобок. Испытания прошли успешно. Ничего подозрительного не замечено. Продолжаю писать после двухчасовой профилактической паузы.

Сейчас мне предстоит в самых общих чертах сформулировать суть происшедшего и происходящего. Задача не из легких. А кто говорил, что будет легко? Буду стараться. Если получится, дальше пойдет как по маслу; я в этом уверен.

Итак.

В среду себя еще Мухиным чувствовал, а в четверг осознал, что это было моим заблуждением. Замещение произошло значительно раньше. Но когда? Как я понял сегодня, вспоминая приметы, замещение случилось на позапрошлой неделе, а по счету назад от текущего дня —: восемнадцать дней, считая тот самый. Странность в том, что я до этого четверга себя действительно полагал, подобно Мухину, истинным Мухиным, словно и не произошло замещение. Переходный период несколько затянулся, но все позади.

Еще раз и по пунктам.

1. Две с половиной недели назад произошло замещение. Посредством внешней Управляющей Силы объект Мухин перестал быть Мухиным, а стал, как субъект, лично мной, еще не понимающим, что я не Мухин и мнящим себя все тем же Мухиным. Период адаптации длился пятнадцать дней, до этого четверга, и все эти пятнадцать дней, оставаясь важнейшим, хотя и пассивным пока элементом многоуровневой Системы Сканирования, я служил неосознанно общему делу Обратного Шурфования.

2. В четверг произошло осмысление мною того, что случилось на позапрошлой неделе —: я понял, кто я в действительности. Вернее сказать, я более понял, кто я не есть прежде всего —: принципиально не Мухин. Затрудняюсь ответить, во благо ли общему делу, в ущерб ли себе самому осмыслено данное. Полагаю, что с точки зрения целей Проекта, во многом мне самому не известных, догадки мои о себе как субъекте отличном от Мухина не только должны открывать чего-либо возможности, но и чреваты кого-либо проблемами, а по правде сказать, проблемами лично меня. Как бы то ни было, я убежден —: осмысление мною меня отличным от Мухина не есть акт естественной эволюции меня самого, заместившего Мухина, но ниспослано мне Управляющей Силой.

3. В тот же миг мне было дано представить приблизительные масштабы общего дела и осознать ответственность участника на всевозможных участках. Речь идет именно о масштабах, но никак не о самом деле, существо которого знать мне, по-видимому, не положено. Одновременно мне было положено усвоить как данность ключевые понятия, без которых я бы не смог совершить осмысление; вот они —: Проект, Управляющая Сила, Обратное Шурфование, Система Сканирования, Поправитель. Также мне было дано представление о запретах, ограничениях и санкциях. Я обязан, в первую очередь, таить мною таким порядком осмысленное и ничем не выдавать, что я не Мухин —: ни в устной речи, ни тем более на письме. Отдаю себе отчет, что я нарушаю запрет —: сейчас, позволяя себе изложение сути сам еще не до конца понял чего.

Перейти на страницу:

Все книги серии Премия «Национальный бестселлер»

Господин Гексоген
Господин Гексоген

В провале мерцала ядовитая пыль, плавала гарь, струился горчичный туман, как над взорванным реактором. Казалось, ножом, как из торта, была вырезана и унесена часть дома. На срезах, в коробках этажей, дико и обнаженно виднелись лишенные стен комнаты, висели ковры, покачивались над столами абажуры, в туалетах белели одинаковые унитазы. Со всех этажей, под разными углами, лилась и блестела вода. Двор был завален обломками, на которых сновали пожарные, били водяные дуги, пропадая и испаряясь в огне.Сверкали повсюду фиолетовые мигалки, выли сирены, раздавались мегафонные крики, и сквозь дым медленно тянулась вверх выдвижная стрела крана. Мешаясь с треском огня, криками спасателей, завыванием сирен, во всем доме, и в окрестных домах, и под ночными деревьями, и по всем окрестностям раздавался неровный волнообразный вой и стенание, будто тысячи плакальщиц собрались и выли бесконечным, бессловесным хором…

Александр Андреевич Проханов , Александр Проханов

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Борис Пастернак
Борис Пастернак

Эта книга – о жизни, творчестве – и чудотворстве – одного из крупнейших русских поэтов XX века Бориса Пастернака; объяснение в любви к герою и миру его поэзии. Автор не прослеживает скрупулезно изо дня в день путь своего героя, он пытается восстановить для себя и читателя внутреннюю жизнь Бориса Пастернака, столь насыщенную и трагедиями, и счастьем.Читатель оказывается сопричастным главным событиям жизни Пастернака, социально-историческим катастрофам, которые сопровождали его на всем пути, тем творческим связям и влияниям, явным и сокровенным, без которых немыслимо бытование всякого талантливого человека. В книге дается новая трактовка легендарного романа «Доктор Живаго», сыгравшего столь роковую роль в жизни его создателя.

Анри Труайя , Дмитрий Львович Быков

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза