Читаем Фигурные скобки полностью

Когда? Вчера? На прошлой неделе? Годы назад?

Что со мной? Почему я слышу и побуквенно вижу: Проект, Управляющая Сила, Система Сканирования?

Почему я понимаю, что должен себя подчинить леденящим душу таинственным предписаниям, посредством слов не отображенных, но в целом понятных?

Я понял, чего хотят от меня —: таись и скрывай, что ты на самом деле не Мухин.

Мне стало страшно; и холодно —: я почувствовал мухой себя, запертой там.

Надо выпустить; я открыл холодильник. Мухи не было на дверце. Неужели упала? Неужели она умерла и упала? Могла ли сдохнуть муха за минуту моего прозрения?

Я обследовал все полочки на дверце —: мухи нигде не было, я осмотрел весь холодильник, выдвинул секцию для хранения овощей —: стоя на коленях перед пустым холодильником, я ощупывал пальцами дно пластмассовой емкости, где овощам в лучшие дни надлежало беречься —: не было мухи.

«Совсем рехнулся? (послышалось надо мной). Крошку сыра хочешь найти?»

Я вобрал голову в плечи, не поднимаясь с колен. Что ей надо? Зачем жена Мухина сюда пришла?

«Пойду к соседке, возьму в долг пару яиц, сделаю яичницу хоть —:.. или вкрутую сварю —:.. До чего дожили, просто позор!»

Она ушла, а я, не вставая с колен, продолжал держать в холодильнике руки. Как мне быть с женой Мухина после всего, что случилось? Как мне жить с ней?

Предписания, усвоенные где-то на умственном уровне, бессловесно гласили —: мужайся, держись, не выдавай ничем ставшее тебе известным (что не

Мухин ты), никого и ни при каких обстоятельствах не посвящай в нашу тайну.

В нашу тайну —: в их и мою!

И теперь —: трепеща (руки мои задрожали, ей-ей!) —: я, нарушитель порядка, пока способен еще справляться с волненьем, внезапно мной овладевшим, призываю на помощь, как демонов, тройные фигурные скобки —: пора, пора, и так себе слишком много позволил! }}}


{{{ Вновь открытые фигурные скобки отделяют по сроку от прежде закрытых не более двух с половиной часов. Реакций извне не наблюдалось. Я спокоен; контролирую ситуацию; питаю надежду. Пишу.

Сердобольная соседка помимо яиц прислала с женой два голубца, а также горбушку хлеба. Ужин, считаю, получился на славу —: бывало и хуже. После голубца я пошел на балкон —: думать о необъяснимом. Было тепло; был месяц июль. Он и сейчас —: месяц июль —: есть еще время наслаждаться этим июлем. Мошки летали; смеркалось.

От пункта 2 перехожу к пункту 1 (см. мою пунктуацию в исходной «фигуре»). В данный момент меня интересует акт замещения.

Итак, на балконе я думал об этом —: когда же оно приключилось?..

Жизнь Мухина вспоминалась мне —: детство, отрочество, юность, его университеты, ранняя зрелость. Я пытался найти в его жизни тот критический узелок, когда мною заместило Мухина.

Вспомнилось мне — совсем маленький Костя в летний, тоже июльский вечер на берегу речки Каменки; ему шесть лет, он только что научился насаживать на крючок червяка; отец, сам вооруженный удилищем, зорко следит за Костиным поплавком. Клюнуло. Длинная бамбуковая удочка подчиняется Мухину. Он вытащил первого в жизни своей окушка.

Я увидел Мухина в день посвящения в общество юных друзей флоры и фауны. В ночь совершеннолетия, когда взрослеющий Мухин остановил по глупости поезд. В хмурое утро увидел его потерявшим невинность. Видел, как Мухин полз на скалу. Как лежит в больнице с гнойным аппендицитом.

Гнойный аппендицит не самое неприятное воспоминание. Моему мысленному взору представился Мухин, заходящий в двухэтажный барак; скрипучая лестница, день железнодорожника, пустой коридор, все на улице, он открыл дверь, на которой ножом вырезано бессмысленное слово «РЕПА». Быстрым шагом уходит назад. Через час он будет пить водку в вагоне-ресторане, стараясь забыться. Забыть себя. Отчасти это удастся ему.

Мухин был Мухиным.

Я не хочу вспоминать за Мухина то, что ему никогда вспоминать не хотелось.

Стряхивая пепел вниз, на газон, я стал вспоминать с другого конца, или просто —: с конца, не с начала. Что-то мне подсказывало, что случилось это недавно.

Поразительный вспомнился мне один эпизод, потому что вспомнился он мне поразительно: ярко, четко, контрастно, словно это происходило прямо сейчас —: не в моей голове, а на кухне у Мухина (тогда как я был сейчас на балконе). Был у нас —: у меня? у него? — : с женой разговор —: опять же —: с его ли? с моей ли женой? — : это как посмотреть.

Мухин смотрел в никуда.

Дело было на кухне на позапрошлой неделе, но не в позапрошлую среду, а в третью среду назад. Я потом сосчитал —: пятнадцать дней до того, то есть до этого четверга, или девятнадцать дней назад, если отмерять от сегодня, а сегодня, когда это пишу, уже воскресенье.

Перейти на страницу:

Все книги серии Премия «Национальный бестселлер»

Господин Гексоген
Господин Гексоген

В провале мерцала ядовитая пыль, плавала гарь, струился горчичный туман, как над взорванным реактором. Казалось, ножом, как из торта, была вырезана и унесена часть дома. На срезах, в коробках этажей, дико и обнаженно виднелись лишенные стен комнаты, висели ковры, покачивались над столами абажуры, в туалетах белели одинаковые унитазы. Со всех этажей, под разными углами, лилась и блестела вода. Двор был завален обломками, на которых сновали пожарные, били водяные дуги, пропадая и испаряясь в огне.Сверкали повсюду фиолетовые мигалки, выли сирены, раздавались мегафонные крики, и сквозь дым медленно тянулась вверх выдвижная стрела крана. Мешаясь с треском огня, криками спасателей, завыванием сирен, во всем доме, и в окрестных домах, и под ночными деревьями, и по всем окрестностям раздавался неровный волнообразный вой и стенание, будто тысячи плакальщиц собрались и выли бесконечным, бессловесным хором…

Александр Андреевич Проханов , Александр Проханов

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Борис Пастернак
Борис Пастернак

Эта книга – о жизни, творчестве – и чудотворстве – одного из крупнейших русских поэтов XX века Бориса Пастернака; объяснение в любви к герою и миру его поэзии. Автор не прослеживает скрупулезно изо дня в день путь своего героя, он пытается восстановить для себя и читателя внутреннюю жизнь Бориса Пастернака, столь насыщенную и трагедиями, и счастьем.Читатель оказывается сопричастным главным событиям жизни Пастернака, социально-историческим катастрофам, которые сопровождали его на всем пути, тем творческим связям и влияниям, явным и сокровенным, без которых немыслимо бытование всякого талантливого человека. В книге дается новая трактовка легендарного романа «Доктор Живаго», сыгравшего столь роковую роль в жизни его создателя.

Анри Труайя , Дмитрий Львович Быков

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза